Постановления правительства по отдельному региону не так уж редки, но все равно каждый раз — это событие. На местах не избалованы ими. «Вырвать» их трудно, потому что казна у нас пуста, а каждый хочет получить из нее побольше. Вот почему новосибирцы обрадовались, конечно, когда прочли постановление правительства по нашей области. Прокомментировать его мы попросили председателя СО РАН академика В. А. Коптюга.

Валентин Афанасьевич! Позвольте начать нашу беседу с цитаты из постановления. Звучит она так: «Принять предложение администрации Новосибирска и Сибирского отделения РАН о формировании технопарка «Новосибирск». Многие читатели не понимают, о чем идет речь. Технопарк вполне могут спутать и с автопарком... Представления самые разные и чаще всего неверные.

— Да, это так, — согласился В. А. Коптюг. — Даже больше скажу вам: не всегда знают, что это такое, и те люди, которые причастны к организации технопарков. Обычно понятие «технопарк» ассоциируется с созданием некой свободной зоны, в которой действуют различные льготы. Ну, типа известной Силиконовой долины в США, свободной зоны экономического развития в Китае и т.д. В них создаются благоприятные условия для инвестирования, в том числе и зарубежного. И прежде всего в наукоемкие производства.

Но технопарк «Новосибирск» означает совсем иное. Речь, в сущности, идет о том, что мы уже давно пытаемся делать в Академгородке. Это никак не напоминает те свободные экономические зоны, которые провозглашались в России. Опыт их организации повсюду — и в Ингушетии, и на Дальнем Востоке — закончился полной неудачей. Под маркой зоны вольготно чувствует себя отечественная мафия. Она зарабатывает не на производстве, а на «крутеже» денег и товаров. Такой «свободной» зоны нам не нужно и в Академгородке, хотя он и весьма замкнутая территория.

Почему?

— По простой причине. Нам очень нужно развивать на месте небольшие высокотехнологичные производства. Сибирское отделение более половины средств зарабатывает самостоятельно. А некоторые институты даже до семидесяти, до семидесяти пяти процентов. Например, институты катализа, ядерной физики, археологии. Но свободной экономической зоны нам все равно не надо. Если она существует за счет освобождения от части налогов и смягчения таможенных тарифов, причем льготы действуют для всей территории экономической зоны, то воспользуется этим, как показывает практика, преимущественно жулье.

Совсем другое дело, если льготы предусматриваются под конкретное направление, проект и их дают на период решения конкретной задачи или становления производства. Когда четко определены задачи и требуемые технические характеристики, разработан бизнес-план и ясно, что будет на выходе, тогда это все можно проконтролировать и использовать льготы для получения технического или технологического результата. В нашем представлении развитие технопарка должно идти именно таким путем: все под конкретные проекты. Фактически технопарк означает вкрапление в Академгородок и его окрестности малых наукоемких предприятий высоких технологий, доводящих разработки науки до производства и получающих через год-два прибыль на этом. А уж затем идет передача для массового выпуска на предприятия отечественной промышленности или на освоенные изделия продается лицензия за рубеж.

— Но вот одно сомнение одолевает, Валентин Афанасьевич. Пусть речь идет о малых предприятиях. Все равно для них, видимо, придется что-то строить. Найдутся ли средства для строительства?

— Скорей всего не придется строить. В Сибирском отделении сейчас довольно много свободных площадей и оборудования. Для вас не секрет, что институты сплошь и рядом сдают свои площади в аренду. Это вполне объяснимо — Сибирское отделение сократилось уже на двадцать два процента. Процесс не радующий, но на сегодня неизбежный. Что там скрывать, массовая аренда ведет к общей эрозии институтов. Мы этот процесс контролируем, но, признаюсь, за всем не уследишь. В московских академических и других институтах аренда, насколько мне известно, уже вышла из-под контроля, что помогает выживать, но никак не усиливает науку.

— Тогда странно другое: площади есть, оборудование есть, кадры есть, а почему все же совместных предприятий так мало?

— Потому что тех, кто имеет капитал и способен инвестировать производство, пугает нестабильность нынешней политической и экономической ситуации в России. Во всяком случае, для Запада — это главная причина того, почему он не решается на крупные инвестиции.

Но ситуация все же меняется. За последние два года Сибирское отделение добилось определенного доверия у существующих и потенциальных партнеров. Академическая наука в нашем регионе - большая система. Благодаря своей «массе» она маневренна внутренне. Иностранцы все это проанализировали и пошли на риск, а он, конечно, сохраняется и в нашем случае. Но этот риск меньше, чем тогда, когда ты имеешь дело с промышленностью, лежащей на боку. Сейчас у нее почти нет возможности для маневра.

— Не могли бы вы привести несколько примеров этого сотрудничества?

— Пожалуйста. При институте геологии и геофизики успешно работает совместное российско-таиландское предприятие «Тайрус». Оно выпускает изумруды. При нем же и на базе нашего инженерного центра аналитического приборостроения создается и другое совместное предприятие. По выпуску особо чувствительных хроматографов для обнаружения взрывчатки и наркотиков. А возьмите наш томографический центр?! Это на деле тоже совместное предприятие со швейцарско-германской фирмой «Брукер». В центре не только ведут прием больных, исследования, но и занимаются маркетингом. Центр обслуживает все уникальное оборудование, которое поставляет фирма «Брукер» в страны СНГ. Ну и едва ли не самый ходовой пример — применение ускорителей электронов ИЯФа. Мы только что встречались с представителем серьезной американской корпорации. Речь шла, в частности, об использовании разного вида радиации для обработки материалов, получения новых термоусаживаемых полимеров и другой продукции.

— Это, как помню, все уже давненько «придумано» нашими институтами...

— ...но еще ждет своего широкого применения. Приведенные примеры как раз и свидетельствуют, что на территории Академгородка и вокруг него создается технопарк того самого типа, о котором шла речь. Иностранцев, с которыми мы встречаемся для того, чтобы найти стыки, общие интересы и договориться, привлекает именно то, что предлагаемое нами освоено, работает, имеет высокую надежность.

Многие институты, тот же ИЯФ, работают просто по контракту. Но что такое контракт? Выполнил заказ, сдал, получил за него деньги — и отношения на этом часто прерываются. Создание совместных предприятий — дело гораздо более перспективное. Это и новые рабочие места, и инвестиции со стороны, и задел на будущее. Надо же понимать, что отечественная промышленность не будет все время на боку и когда-то она проявит интерес к тому, что перспективно и освоено.

Но к «той поре счастливой» надо подготовить задел, что может быть осуществлено, если малым совместным высокотехнологичным предприятиям будут предоставлены налоговые и другие льготы. Собственно, нужны только они. Все остальные у нас есть.

— В постановлении правительства определен срок — трехмесячный, по которому надо представить документы по организации технопарка. Уложитесь в срок?

— Вне всякого сомнения. Сибирское отделение еще раньше выступило с инициативой принятия закона об академгородках. Проект его уже рассматривался на разных этажах власти, в том числе в комитете Совета Федерации. Сейчас в проект вносятся дополнения и уточнения. После чего он будет снова рассматриваться. Так вот, в нем заложена мысль о том, что академгородки как будто специально созданы для развития науки в двадцать первом веке. Такой вывод позволяют сделать их мудьтидисциплинарность, широкие связи с практикой. В проекте обосновывается и ставится вопрос о технопарковых зонах. Так что необходимые обоснования уже есть. Сейчас мы готовим для органов местной власти и широкого обсуждения документ страницы на две-три с условным заголовком «Что понимать под технопарком». Лейтмотив его такой: нельзя технопарк «Новосибирск» строить территориально. Нельзя огромный город превратить в свободную экономическую зону. Ничего путного из этого не выйдет. Работу нужно вести по конкретным направлениям и с использованием всего научно-технического потенциала Новосибирска. А он огромен.

— Валентин Афанасьевич! Многие пункты постановления правительства так или иначе обращены к сибирской науке. В нем говорится, например, о разработке концепции стимулирования спроса на научно-технические разработки и услуги научных организаций. Это, на мой взгляд, звучит решительно, но не слишком убедительно.

— Скажу сразу откровенно и коротко: это невозможно разработать без изменения в целом политики развития страны.

— А возможно создать региональный внебюджетный фонд науки и технологического развития?

— Возможно, необходимо и полезно. В некоторых областях Сибири, особенно богатых ресурсами, стараются уже сейчас всячески помогать науке. Нам надо, чтобы жить хотя бы просто прилично, двух-трехкратное увеличение по финансированию. Но как добиться этого в области, которая ресурсами небогата? А Новосибирская область именно такая. Но мы богаты другим — интеллектом. Дать ему возможность развиваться можно таким образом: часть собираемых и отправляемых в центр налогов направить на поддержку науки. Нельзя терять научный потенциал, заглядывая в двадцать первый век. Сейчас усиливается направленность на глобальные интересы человечества. И академгородкам — такова их природа — легче на них откликаться.

К сожалению, возможности администрации области и города по поддержке науки пока малы. Правда, региональный фонд все же формируется и областной Совет депутатов утвердил приоритетные направления научной деятельности в области на 1995 год. Давайте напомним о них читателям: это качество жизни и здоровье населения области; продовольственное обеспечение; новые технологии, материалы, машины и оборудование; экономика, управление, информатика и профессиональное образование, кадровое и информационное обеспечение. Теперь это заложено в бюджет. Большое дело для науки.

Значителен финансовый вклад местной власти и в программу «Сибирь». Это хорошо. Но я должен сказать, что новосибирская наука «производит» не только то, что может быть использовано в нашей области. Без радикальной поддержки на государственном уровне науке развиваться трудно.

— В постановлении говорится и о привлечении средств международных организаций для проведения предпроектных исследований и разработки бизнес-планов инвестиционных программ. Это возможно?

— Я отношусь несколько скептически к такому предложению. Обсуждение проектов и бизнес-планов с зарубежными партнерами — необходимый этап работы. Но нередко западные «эксперты» международных организаций используют выделяемые средства для «прокормления» самих себя. Приведу такой пример. Представитель международной организации предлагает проект, по которому обязуется за три года подготовить рекомендации, как нам жить. Но в наше переменчивое время три года мусолить проблему, пусть и архиважную, — это безумие. Ну, согласен, три месяца, ну полгода, но не три года. Кроме того, мы знаем, что надо делать, и, если откровенно, не очень нуждаемся в советах со стороны. Нам нужно другое — партнеры. Посодействуйте лучше в их поиске. Да и знаю я хорошо, как осуществляется содействие странам развивающимся и странам с переходной экономикой.

— А Россия к каким теперь относится?

— К странам с переходной экономикой. Только вот куда переходим — не очень понятно. Не следует забывать, что когда предоставляется зарубежная помощь такого рода, то семьдесят процентов отпускаемых средств расходуется консультантами и советниками. Пятнадцать процентов оседает в карманах чиновников. Причем везде: у нас и за рубежом. И только пятнадцать процентов средств доходит по прямому назначению. Вот почему тут настороженность вполне ecтественна.

Валентин Афанасьевич! Будет ли СО РАН участвовать в экспертизе конверсионных программ, о чем также говорится в постановлении правительства?

— Надеемся, что будем участвовать. Хотели бы этого. Но и здесь много сложностей. Одна из них, наиболее часто встречающаяся, — каждый тянет одеяло па себя. Все хотят от экспертизы одного: чтобы твой институт или завод после нее получил побольше. А экспертиза должна быть предельно объективной. У нас работает отделение российского фонда технологического развития. Мы по всей Сибири собираем проекты для этого фонда. В том числе, естественно, и по Сибирскому отделению РАН. Проводим по проектам открытую предварительную экспертизу и отправляем их на закрытую экспертизу в Москву. И процентов семьдесят наших оценок в столице поддерживаются, хотя там экспертиза очень строгая. Проводя экспертизу, мы всегда стараемся сохранить свое лицо, никаких послаблений никому не делаем, а это далеко не всегда нравится тем, кого подвергают экспертизе.

С другой стороны, если немного отвлечься от постановления, прежде чем проводить экспертизу вариантов конверсии оборонных предприятий и решать, какому из них быть, а какому — нет, какой из них причислять к казенным предприятиям, а какой переводить в другой статус, надо сначала определиться с военной доктриной страны. Что мы хотим: полностью разоружиться? Но американцы, например, с этим очень даже не спешат. Если определимся с доктриной, тогда все будет ясно: что сохранить, а от чего отказаться.

Сейчас мы широко демонстрируем миру свои достижения в области военной техники. В том числе продаем уникальные ракетно-зенитные комплексы. Но они — реализация заделов прошлого. Зададимся вопросом: а что нас ждет в будущем, если мы отстраним науку от разработки военной техники и по-прежнему будем держать на боку оборонку?

В свое время, помнится, я встречался с М. С. Горбачевым. Он говорил тогда: «Начнем конверсию — денег будет хоть отбавляй». Я ему возражал: «Не будет денег. Сначала нужно вкладывать огромные средства в конверсию, чтобы предприятия сменили свой профиль. И только потом будет «навар».

Нет, не вняли, начали конверсию бездумно, стихийно, и результатом является то, что мы имеем.

Но вернусь к экспертизе. Мы готовы проводить ее не только по конверсионным программам, но и в ресурсных областях, когда, например, идет акционирование предприятий. Но когда речь идет о золоте, нефти, то нас не только не приглашают к экспертизе — близко к документам не подпускают. Это явный признак келейного, не в интересах государства и трудящихся, перераспределения собственности.

— Как бы вы в целом оценили постановление правительства? Окажет ли оно существенную помощь развитию области или все ограничится скромным вкладом, последствия которого мало скажутся на жизни новосибирцев?

— Я бы отнесся к нему без особого оптимизма. Хорошо, что оно вышло. Будем добиваться того, чтобы оно сработало и мы заметили его результаты. Но нельзя забывать и о другом: пока производство будет валиться, не поднимется с колен, никакого существенного улучшения в экономике не наступит. И едва ли подтвердятся большие ожидания. Не стоит забывать, что у нас был целый сонм постановлений и указов, которые остались нереализованными. А тут еще засуха, землетрясения, трагические события в Буденновске... Все это непредвиденные расходы. Откуда же тогда государству деньги брать?

Конечно, кое-что можно получить за счет возможностей внутренней самоорганизации. И это надо делать. Многого можно добиться за счет координации сил. Постановление подталкивает к этому и ставит задачи для дальнейшей работы. Сейчас в областной администрации подготавливается график того, что должно быть сделано в соответствии с поcтановлением правительства.

Коптюг В. А. Льготы — конкретным проектам: [интервью / записал Нотман Р.] // Наука в Сибири. — 1995. — N 28. — С. 3; Советская Сибирь. — 1995. — N 125. — С. 2.