МИССИОНЕР

Эта встреча с подрастающим поколением СО РАН оказалась для академика Коптюга последней. В очень кратком изложении мы предлагаем текст выступления и ответы на некоторые вопросы вашему вниманию.

Небольшое пояснение

Термин «устойчивое развитие» широко зазвучал в мире после конференции ООН в Рио-де-Жанейро, состоявшейся в июне 1992 года на уровне глав государств и правительств. Непосредственным толчком для проведения всемирного форума явилось стремительное разрушение человеком природной среды.

Один из основных выводов конференции в Рио состоял в том, что повторение развивающимися странами пути развития стран с высоким уровнем жизни невозможно — планета Земля этого не выдержит.

Разъяснить это можно так: на долю 20 процентов наиболее богатой части населения планеты приходится 83 процента мирового дохода. Разрыв между доходами самых богатых и самых бедных быстро растет, что ведет к увеличению социального напряжения.

Чтобы «подтянуть» население до уровня жизни 20 процентов богатой группы, надо увеличить его доход в 20 раз. При нынешних технологиях это потребует соответствующего роста потребления ресурсов.

Население планеты растет взрывообразно: если в 1920 году на Земле проживали 2 миллиарда людей, то в 1993 — их стало уже 5,6 миллиарда. А к 2030 году ожидается удвоение, причем в основном за счет развивающейся части мира. Так что оценку роста потребления ресурсов следует как минимум удвоить.

Понимание этого привело конференцию ООН в Рио-де-Жанейро к заключению: необходимо перейти от прежней к принципиально новой парадигме развития цивилизации. Концепция устойчивого развития предполагает достижение разумного баланса социально-экономического развития человечества и сохранение окружающей среды, а также сокращение разрыва между развитыми странами и остальным миром путем прогресса и рационализации потребления.

— Часто говорят, что концепция устойчивого развития сродни религии. Ну, если хотите, да. На пути перехода мира к концепции устойчивого развития стоит колоссальное количество проблем. Назову две. Проблема номер один — квотирование выбросов парниковых газов, прежде всего СO2, в атмосферу. Как квотировать? Можно на душу населения, можно по размеру территории. Наверное, наиболее правильно — на душу населения. Пытались обсуждать этот вопрос в Рио. Но тогда развивающиеся страны говорят: кто создал эту ситуацию? Развитые страны, а не мы. Так с какой стати мы, кто еще не успел вкусить всех благ цивилизации, будем платить за ваши грехи? Предлагаем: то, что мы недовыбрасываем, продадим вам, а вы заплатите нам еще и за то, что уже натворили. Обсуждение зашло в тупик.

Второй, крайний, пример. Территория Китая — 9,6 миллиона квадратных километров, территория Сибири — 10,2. Почти одинаковы. В Китае сейчас живет 1 миллиард 200 миллионов человек (к 2020 году ожидается миллиард 600 миллионов), в Сибири — 25 миллионов. Цифры эти трудно сопоставить. Все люди — братья, ну так потеснитесь, сибиряки, мы тоже немножко тут поживем. Как быть? Это даже не вам, нынешним студентам, решать, это проблемы будущих поколений. Действительно, мы братья или не братья?

Вот и получается, что это, как бы религия. Заложены моральные ценности, нормы поведения, как в православии или в социалистической теории. Неслучайно социалистические партии западных стран сразу взяли на вооружение концепцию устойчивого развития. Некая цель за горизонтом, к которой человечество может стремиться.

Надо ясно понимать, и это было сформулировано конференцией ООН, что движущей силой общества больше не может быть максимализация прибыли. В условиях рынка человек из кожи вон лезет, чтобы получить побольше денег, пустить их опять в оборот и так далее. В ближайшем будущем это пойдет вразрез с концепцией устойчивого развития. Вот вам один пример: в Германии, где проблемы защиты окружающей среды поставлены на очень высокий уровень, вдруг мир бизнеса стал резко протестовать против всего, что было сделано. Почему? Да потому, что значительную часть денег приходится тратить на совершенствование технологий, на сокращение выбросов, на поиск новых материалов и так далее. И доходы уменьшаются. Их федеральная служба выпустила целую книгу, чтобы убедить общественность в необходимости считаться с новыми условиями жизни человечества. Они пишут о том, что по сравнению с 80-ми годами сейчас все больше голосов раздается за отмену политики охраны окружающей среды. Призывают даже повернуть вспять. Конечно, прямо никто не скажет: «Давайте среду губить». Говорят исподволь: это, мол, наносит ущерб экономическому развитию.

Как примирить эти противоречия? Ведь рыночные механизмы стимулируют производительность труда, деловую активность, заставляют крутиться.

Сейчас вопрос рассматривается так: кончилась эра, когда счет велся только на капитал, созданный трудом человека. Должен учитываться природный капитал. Те ресурсы, которые вы изымаете, которыми вы пользуетесь, тот ущерб, который наносите окружающей среде, должен переводиться через разные системы подсчетов в денежные единицы. И этот капитал считается на всех стадиях: вкладывается и в цену продаваемого продукта, и в валовый национальный доход. И после 97-го года валовый национальный продукт должен быть скорректирован на природный капитал.

В связи с этим развивается новое направление науки — экологическая экономика. На тот же автомобиль придется наложить то, что сделано при добыче, переработке, все загрязнения плюс выбросы... Тогда чешешь в затылке: а стоит ли ездить на автомобиле, если можно обходиться общественным транспортом? Хотя это, конечно, удобно и приятно.

В заключение: есть некоторые параметры (сложившиеся за два последних века), по которым можно оценить, что происходит со страной. Развивается ли она, медленно ползет вниз или катится в тартарары. Они таковы.

Уровень падения валового внутреннего продукта — после падения на 30-40 процентов наступает катастрофа. У нас, по данным 94-го года, падение на 50 процентов, что означает деиндустриализацию страны. Что видно невооруженным глазом.

Импорт продуктов питания должен быть не больше 30 процентов. У нас в 94-м был 40, а сейчас достиг 65. А это зависимость жизнедеятельности страны от импорта, вопрос продовольственной безопасности страны.

Должно быть не меньше 10 процентов высокотехнологичной продукции. СССР вывозил много сырья, но держался на цифре выше 10-15 процентов допустимых. Сейчас имеем 1 процент. И в основном за счет вооружения. Да, плохо продавать оружие, но надо хотя бы на этом стабилизировать ситуацию, раз уж все остальное разрушено, развалено.

Соотношение доходов: 10 процентов самых богатых и 10 процентов самых бедных. Допустимым пределом в мире считается 10:1, чтобы социальная обстановка в стране была приемлемой. У нас в 94-м году было 15:1, сейчас намного-намного больше.

Демографическая ситуация. Сокращение продолжительности жизни, криминализация — общеизвестно. А вот уровень потребления алкоголя. 8 литров — за этим начинается физическая деградация нации. В 94-м году мы пили 14-18 литров на душу. Это вообще уже конец света.

Вот оплата: если взять оплату одного часа труда в промышленности Германии за 100 процентов, то у нас 0,3 процента. То есть в триста раз меньше. Мы, конечно, всегда меньше получали, но это было не так заметно, потому что многие блага были бесплатными: медицина, обучение, низкая стоимость путевок и так далее. Это утрачено и ничем не восполнено. Лет 20 назад я спорил с одним доктором наук в Нью-Йорке, который все смеялся: да ты получаешь гроши. Мы сели и стали считать в две графы — доходы и расходы. Он учел все, о чем я сказал выше, и сказал: «Слушай, а вы не так плохо и живете. И у вас есть одно колоссальное преимущество (я не придал тогда этому значения и лишь потом вспомнил) — вы не думаете о завтрашнем дне». Это, кстати, нас и расхолаживало. Это и привело к тому, что мы оказались не готовы биться за какие-то жизненные блага сами.

Я все время считал, считаю и сейчас, что нет на земле страны, более точно соответствующей требованиям концепции устойчивого развития, чем Россия. Духовный настрой, социальные ценности... Но сегодня говорить о разработке здесь стратегии устойчивого развития бессмысленно. Она важна, она нужна, но актуальнее вытащить страну из пропасти.

— Кто из серьезных ученых занимается устойчивым развитием?

— Бесчисленное множество. Я проработал два года в комиссии при Генеральном секретаре ООН с представителями очень высоких научных и деловых кругов, общественными деятелями, втянутыми в эту проблему. Многие международные организации так или иначе сориентированы на разные аспекты устойчивого развития. Например, международный совет научных союзов.

— Если концепция устойчивого развития настолько важна для России, почему материалы по конференции в Рио до сих пор широко не опубликованы?

— По очень простой причине. Правительство в этом не заинтересовано. Первые материалы, получившие распространение, были опубликованы Сибирским отделением.

— Концепция кажется совсем свежей и неразработанной...

— Конечно, ее надо обсуждать. Я уже назвал кое-какие причины, по которым реализовать концепцию будет необычайно сложно. Да, это своеобразная религия XXI века — осознанное стремление человечества к такой жизни, при которой были бы хоть какое-то социальное равенство, нормальная экономика и уцелевшая окружающая среда.

— Не идет ли концепция устойчивого развития вразрез с интересами России, в которой проблемы противоположны и глобальны: увеличение нищеты населения и падение производства?

— Концепция как раз и подчеркивает, что это абсолютно недопустимо. Почему я так много сил прилагаю для ее пропаганды? Чтобы показать, какие мировые тенденции надо иметь в виду, чтобы перестраивать свое хозяйство. Их можно использовать с учетом национальных особенностей. С учетом особой экологической обстановки, сложившейся после взрыва Чернобыльской АЭС и испытаний на Семипалатинском полигоне. Но то, что ресурсы исчерпаемы и будет очень много охотников польститься на эти ресурсы, тоже надо учитывать.

— Голосуя за Зюганова, не разочаровались ли вы в своем выборе?

— У меня вопрос к вам: а вы не разочаровались в своем выборе?

(Смех и аплодисменты всей аудитории).

Кто из вас знал о том, что у Бориса Николаевича накануне второго тура выборов был инфаркт, что голосовать призывают за человека в тяжелейшем состоянии?

А вот борьба с привилегиями. Мне несколько дней назад прислали публикацию из Америки с ехидной припиской: «С привилегиями покончено». Здесь написано, что за 23 тысячи долларов платы за обучение можно было бы содержать в Москве 40 преподавателей вуза, а это плата за обучение внука президента, Бориса-младшего.

— Как вы думаете, удовлетворяли ли бывшие социалистические страны критериям концепции устойчивого развития?

— Вы знаете, я бы сказал так: они лучше капиталистических были подготовлены к тому, чтобы идти по этому пути. Эволюционное введение рыночных механизмов в сочетании с общинностью и коллективизмом, свойственными социалистическим странам, помогло бы им эффективнее двигаться.

— Скажите, как убедить промышленных магнатов, от которых многое зависит, ставить духовные ценности выше материальных, общественное выше личного?

— Через законодательство по окружающей среде, как, например, в Германии. Через законодательные и экономические регуляторы.

— Что можно сделать для улучшения ситуации?

— Бороться за поправки к Конституции.

Ведь ситуация ясна. Что, взывать к правительству: «Отдайте деньги!». Бесполезно. Почему нам не отдают законные деньги? То, что затверждено бюджетом, — закон! Его должны выполнять. Почему членам правительства разрешено не выполнять законы? Мы пришли к такому заключению: беда для науки (как и для многих других отраслей народного хозяйства) сейчас состоит в том, что никто не имеет права контролировать правительство. Конституция не наделила двухпалатное Федеральное Собрание правом контролировать исполнение бюджета. А в этом случае, конечно, можно вместо полутора триллионов ухнуть в Чечню тринадцать. Потратить невероятные деньги на предвыборную кампанию, хотя это не предусматривалось, а мы и вы, налогоплательщики, не можем ни к кому обратиться.

На первых этапах перестройки мы казнили себя, что плохо объясняем нужды науки. Позже поняли, что нас просто никто не желает слышать. При этом провозглашают лозунги типа «У России нет будущего без образования и науки». Кто против этого будет возражать? Никто. В доктрине российской науки, утвержденной Указом Президента, сказано, что не меньше трех процентов вынь да отдай на науку. Так хоть бы один отдали!

Мы формулируем это так: «Раньше церковь была отлучена от государства, теперь — наука». Не шибко нужна, чересчур умные.

— Приняли бы вы участие в какой-нибудь правительственной комиссии, занятой спасением России? Если да, то что бы вы предприняли?

— Вопрос очень непростой. Для меня «предпринять что-либо для России» означает кардинально изменить ее курс.

Материал подготовила Татьяна Афанасьева

Коптюг В. А. Миссионер / материал подготовила Т. Афанасьева // Ведомости. — 1997. — 24-30 янв. — С. 5.