М.М.Лаврентьев

ОБ ОТЦЕ
(ЭПИЗОДЫ)

Лаврентьев Михаил Михайлович (р. 1932) - академик. Окончил МГУ в 1955 г. С 1957 г. работает в СО АН СССР (с 1992 г. - СО РАН), с 1986 г. - директор Института математики им. Лауреат Ленинской премии и Государственной премии СССР.

Мои первые воспоминания о Михаиле Алексеевиче как об ученом относятся к 1942-1943 годам. В это время мы жили в Уфе, куда в начале войны была эвакуирована Академия наук Украины. Михаил Алексеевич вместе с другими ведущими учеными обратился в правительство с заявлением о своей готовности взяться в это трудное для страны время за разработку научных проблем, непосредственно связанных с военной техникой. Одна из задач, которой он занялся, - создание бесшумного оружия.

Михаил Алексеевич сам проводил работы по изготовлению опытных образцов и как слесарь, и как токарь. В нашем доме - а жили мы тогда в дачном поселке неподалеку от Уфы вместе с семейством президента Украинской Академии А.А.Богомольца - было много образцов огнестрельного оружия, испытания бесшумного оружия проводились в овраге рядом с домом. Много лет спустя Олег Александрович Богомолец рассказал мне об окончательном испытании образца бесшумного оружия. В 1943 году в один из дней Михаил Алексеевич, Олег Александрович и офицер КГБ шли по улице Горького. Условие опыта - прострелить мусорную урну. Урну прострелили, офицер КГБ ничего не заметил и был поражен, когда они вернулись к урне.

В1944 году Михаил Алексеевич вместе с Академией наук Украины вернулся в только что освобожденный от немцев Киев. Вся центральная часть города была разрушена. В развалинах обитали шайки бандитов. Школы не отапливались. Я учился тогда в пятом классе, ученики на занятиях сидели в зимних пальто.

Вскоре Михаил Алексеевич стал вице-президентом АН Украины и фактически главным помощником президента - Александра Александровича Богомольца. Михаил Алексеевич считал Богомольца своим учителем в области организации науки.

В Киеве около Михаила Алексеевича образовался коллектив сравнительно молодых ученых: это талантливый экспериментатор Сергей Васильевич Малашенко, математик Семен Григорьевич Крейн, Игорь Иванович Ищенко, Владимир Петрович Алексеевский, Николай Максимович Сытый. Киевский период работы Михаила Алексеевича оказался чрезвычайно плодотворным в исследованиях, связанных со взрывами и построением математических моделей.

Иногда по вечерам Михаил Алексеевич любил рассказывать различные случаи из своей молодости. Так, в 1918 году в Казани Михаил Алексеевич провел сутки под арестом - в ЧК поступили сведения, что среди студентов действует белогвардейская организация, и были арестованы все активные студенты, а Михаил Алексеевич был активным в области науки.

В 1949 году мы переехали в Москву. В это время как раз были в разгаре работы по созданию атомного оружия. Результаты в группе Михаила Алексеевича, полученные по физике взрыва еще в Киеве, имели прямое отношение к проблемам, связанным с созданием атомной бомбы, однако Михаил Алексеевич вначале к этим работам привлечен не был. По-видимому, тут сыграло роль то, что его жена, Вера Евгеньевна, с 1914 по 1926 год жила в США.

Случилось так, что Михаил Алексеевич на несколько лет остался без экспериментальной базы по своему любимому научному направлению - физике взрыва. Он предпринял несколько неудачных попыток организации такой базы, одно из мест - рядом с академическим поселком Мозжинка, где у нас была дача. Базу ему удалось создать при Московском физико-техническом институте, одним из организаторов которого он стал. К экспериментальной работе он сразу привлек группу студентов старших курсов. Некоторые из них потом поехали в Сибирь и стали известными учеными в области гидродинамики и физики взрыва.

Одно из направлений, которыми Михаил Алексеевич занимался в эти годы, - использование шнуровых зарядов. По его инициативе они были приняты на вооружение. Основное их применение - траление минных полей, которых после войны в морях оставалось довольно много. Военное руководство особенно оценило важность этой проблемы после того, как в Севастопольской бухте подорвался на мине и затонул линкор. Погибли почти тысяча моряков. Большую роль во внедрении шнуровых зарядов сыграл Георгий Сергеевич Мигиренко, в то время капитан второго ранга.

Я принимал участие в экспериментах по другому применению шнуровых зарядов - снятию кораблей с мели. Идея состояла в том, чтобы с помощью специально расположенного шнурового заряда создать в воде волну, которая должна смыть корабль с мели. К сожалению, эта методика пока не получила развития.

В 1953 году Михаилу Алексеевичу предложили принять участие в работах по совершенствованию ядерного оружия. В течение двух лет он значительную часть времени проводил на закрытой территории.

К моменту создания Сибирского отделения Академии наук я был аспирантом Московского университета, был женат, имел двух детей. У Михаила Алексеевича уже была дача в поселке Мозжинка около старинного русского города Звенигорода. С нашей дачей соседствовала дача Сергея Алексеевича Христиановича. Неподалеку находилась и дача Сергея Львовича Соболева. По воле судеб трое выдающихся ученых оказались рядом. Все они в тот период чувствовали некоторую неудовлетворенность своей научной карьерой. Христианович до этого был научным руководителем ЦАГИ, но после конфликта с директором ушел - партийные органы решили снять обоих. С.Л.Соболев в течение нескольких лет возглавлял Математический институт им. В.А.Стеклова, но затем был вынужден оставить этот пост. Михаил Алексеевич, хотя и занимал высокое положение академика-секретаря, не имел достаточной базы для реализации своих идей.

В Сибири тогда большой науки практически не существовало. Наука была в Москве - как говорят сейчас, «внутри Садового кольца», а также в Ленинграде и Киеве. Под влиянием российских ученых образовались научные центры на Кавказе - в Грузии, Армении, Азербайджане. Восточнее Москвы (недалеко от города Горький и на Урале) были созданы крупные научные центры, но с узкой специализацией на задачах, связанных с ядерным оружием.

И вот трое академиков с мировыми именами во время бесед на даче пришли к мнению, что для нашей страны будет очень полезным создание научных центров в Сибири и на Дальнем Востоке. Решили, что возглавить задуманное дело должен Михаил Алексеевич. Существенную роль при этом сыграло то, что Михаил Алексеевич был хорошо знаком с фактическим диктатором нашей страны - Никитой Сергеевичем Хрущевым. Разговор с Хрущевым состоялся в начале 1957 года. (Здесь я, возможно, и ошибаюсь, может быть, это был конец 1956 года). Хрущеву идея понравилась, но он сказал, что надо согласовать с ЦК, так как средства потребуются немалые. Полную разработку документации он поручил Шепилову. И... дело на несколько месяцев застряло. Михаил Алексеевич не мог понять, почему. Оказалось, готовился заговор против Хрущева. После провала заговора появился ярлык «... и примкнувший к ним Шепилов».

Постановление об организации Сибирского отделения было принято в мае 1957 года. К трем главным организаторам присоединились и другие ученые, имеющие большой авторитет, и много их способных учеников. А президент Академии наук А.Н.Несмеянов отнесся к созданию Сибирского отделения отрицательно. И его точку зрения разделяли многие академики.

Я был в первой группе молодых ученых, приехавших из европейской части страны в Новосибирск. Первый год мы жили в городе. Городские власти предоставили нам несколько квартир. Я с семейством - женой и двумя детьми - занимал трехкомнатную квартиру вместе с Дерибасами. В начале 1958 года у Дерибасов родилась дочка. Дерибас числился в Институте гидродинамики, в штате Института математики состояли Белинский, Решетняк, супруги Войтишеки.

Начальство первый год находилось в Москве. Во время приездов в Новосибирск академики иногда бывали у нас в гостях. Запомнился такой эпизод: во время одной из бесед С.А.Христианович и А.А.Трофимук неожиданно выяснили, что в 20-е годы они оба были беспризорниками и мечтали попасть в Ташкент.

Для работы городские власти выделили здание на Советской, 18. Большую часть сотрудников насчитывал тогда Институт цитологии и генетики, так как специалисты по этой науке были изгнаны из московских институтов. Когда им привозили мебель или оборудование, они - в основном пожилые люди и женщины - просили математиков помочь. Помню, особенно трудно было затащить на четвертый этаж электронный микроскоп.

Летом 1958 года математики и гидродинамики переехали из г. Новосибирска в Академгородок. Из Москвы прибыла группа учеников Михаила Алексеевича - студентов старших курсов и аспирантов Физтеха. К осени смонтировали несколько щитовых домиков и в них поселились. Сам Михаил Алексеевич, вместе с супругой Верой Евгеньевной, обосновался в бывшем домике лесника. Водопровода не было, воду возили на машине. Отопление печное, топили дровами и углем.

Уже летом 1958 года под руководством Михаила Алексеевича выпускники Физтеха начали проводить исследования, связанные со взрывом. Изучались также явления цунами и обтекания моделей подводных лодок. Ученик Михаила Алексеевича Б.В.Войцеховский начал работы по созданию гидропушки. В это же время началось строительство первого института в Академгородке - Института гидродинамики - и первых благоустроенных жилых домов.

Расскажу о нескольких эпизодах разносторонней деятельности Михаила Алексеевича в период создания Сибирского отделения, в которых я принимал участие или о которых я хорошо знаю по рассказам.

Особенно волновала Михаила Алексеевича судьба Байкала, где в 60-х годах началось строительство целлюлозно-бумажного комбината. После обсуждения проблемы с крупными специалистами-химиками Михаил Алексеевич пришел к твердому убеждению, что строить комбинат нельзя.

В принципе мировая технология позволяла получить полную очистку сточных вод, но в условиях нашей страны она была не реализуема. На совещаниях чиновники из Министерства целлюлозно-бумажной промышленности уверяли, что у комбината будет полная очистка. На самом деле это был обман. Во-первых, полная очистка в несколько раз увеличивала стоимость строительства, во-вторых, при нашем уровне дисциплины на производстве весьма вероятны аварийные выбросы. Михаил Алексеевич делал все возможное, чтобы не допустить строительства комбината, предлагал и варианты сброса стоков, минуя Байкал. Министерство оказалось сильнее - комбинат был построен. Михаил Алексеевич даже навлек на себя гнев Хрущева. Но борьба с министерством не была полностью проиграна. Строители все же вынуждены были построить одну из самых современных в то время систем очистки. Стоки комбината находились под постоянным контролем иркутских ученых. По слухам, министр сожалел, что связался из-за своих амбиций с этим делом - строительство обошлось в 3-4 раза дороже.

Как политический деятель Михаил Алексеевич отличался незаурядной смелостью. Он несколько раз вступал в споры с Хрущевым, который, как большинство диктаторов, не любил, когда с ним не соглашались. Многие партийные чиновники боялись Михаила Алексеевича и, по-видимому, даже ненавидели.

Одной из крупных политических акций Михаила Алексеевича было создание в Новосибирском научном центре Института цитологии и генетики. Тут существенную роль сыграла Вера Евгеньевна Лаврентьева, биолог по образованию. Ее мать была известным ученым-биологом первой половины двадцатого века. Вера Евгеньевна прекрасно понимала реакционную сущность лысенковщины и «просветила» Михаила Алексеевича, который с ее мнением очень считался.

Возглавить Институт цитологии и генетики Михаил Алексеевич предложил одному из ближайших учеников Вавилова и врагу Лысенко Николаю Петровичу Дубинину. На возможность работать в Новосибирске под руководством Дубинина с энтузиазмом откликнулись многие «еретики». Создание крамольного института очень не понравилось Лысенко и его камарилье. В 1959 году в Новосибирск приехала группа лысенковцев, которые попытались убедить Михаила Алексеевича в том, что надо закрыть Институт цитологии и генетики и создать правильный - Лысенко-мичуринский - институт. Позиция Михаила Алексеевича и его соратников в руководстве Сибирского отделения была очень жесткой. В дискуссии с лысенковцами Михаил Алексеевич употреблял даже нецензурные выражения. Лысенковцы уехали ни с чем, но, по-видимому, Лысенко нажаловался Хрущеву, и тот сильно разгневался. Михаилу Алексеевичу его московские друзья сообщили, что Хрущев собирается закрыть Сибирское отделение. Действия Михаила Алексеевича были весьма неординарными - ему удалось попасть в самолет Хрущева, летевшего из Пекина. В итоге и Сибирское отделение, и Институт цитологии и генетики были сохранены. Этот эпизод описан в воспоминаниях Михаила Алексеевича. К сожалению, некоторые физики моего поколения предали благородные традиции Курчатова, Капицы, Семенова, Арцимовича, которые смело боролись против реакции в науке. По моему мнению, недавно созданный в Академии наук комитет по борьбе с лженаукой возрождает традиции Лысенко и его далекого предшественника - Великого Инквизитора Торквемады.

Драматический эпизод произошел в 1964 году. На Общем собрании в конце 1963 года был забаллотирован один из главных приспешников Лысенко, хотя его и рекомендовало специализированное отделение. На собрании против этой кандидатуры выступили академики Энгельгардт и Сахаров. Выступление Сахарова было лаконичным: «Я считаю, что голосовать "за" будут те, кто вместе с Лысенко опозорил советскую науку». Итоги собрания были преподнесены Хрущеву в нужном для Лысенко контексте. Хрущев разъярился и заявил, что надо подумать, нужна ли вообще Академия наук - ведь она была создана царем, а у нас - социализм. На сессии Верховного Совета Михаил Алексеевич сидел, как обычно, в первых рядах. Хрущев его заметил и сказал: «Над Вами весит секира». После этого, как рассказывал Михаил Алексеевич, в перерыве многие знакомые депутаты от него шарахались.

Михаил Алексеевич уважал Хрущева и переживал, когда тот, по его мнению, совершал ошибки. После кончины Хрущева Михаил Алексеевич в числе немногих людей, занимающих высокое положение, выразил соболезнование родным и близким Хрущева.

Еще один эпизод, связанный с Михаилом Алексеевичем и генетикой, также относится к выборам в академики. Преемником Н.П. Дубинина на посту директора Института цитологии и генетики стал его соратник Д.К. Беляев. В 1972 году он был выдвинут на вакансию академика. Одна из ритуальных процедур при обсуждении кандидатов - чаепитие у президента. Президент приглашает членов специализированного отделения, выслушивает их мнения о кандидатах, высказывается сам. Михаил Алексеевич узнал, что некоторые члены Отделения общей биологии настроены против Беляева. В качестве формального аргумента ссылались на то, что он не имеет ученой степени доктора наук. Михаил Алексеевич пришел на чаепитие. Когда М.В. Келдыш (президент АН СССР) предоставил ему слово, Михаил Алексеевич охарактеризовал ВАК как реакционную организацию. Келдыш предложил не говорить о вопросах, не относящихся к обсуждению кандидатур на выборах. Михаил Алексеевич ответил: «Я выступаю, а ты помолчи». Замечу, что Келдыш был учеником Михаила Алексеевича и его близким другом, они были на «ты». «Да, Беляев не имеет степени доктора наук. Но академиками, не имеющими этой степени, были избраны Королев и Туполев, которые являются гордостью советской науки».

На голосовании в Отделении Беляев был избран академиком.

Михаил Алексеевич много путешествовал. В молодости он путешествовал, по моему представлению, как обычный любитель природы. Побывал на Памире - в то время это было небезопасно, в горах встречались басмачи. После женитьбы, до моего рождения, он с Верой Евгеньевной с друзьями совершил поход по горам Кавказа. После того, как Михаил Алексеевич стал государственным деятелем, он старался сочетать свои путешествия с обсуждениями и попытками решения политических и хозяйственных проблем нашей страны.

Продолжение династии математиков: М.М.Лаврентьев (академик) и М.М.Лаврентьев-младший (доктор физико-математических наук).

В сентябре 1957 года Михаил Алексеевич организовал первую после войны поездку большой группы советских математиков в Хельсинки для участия в работе конференции по теории функций. В нашу делегацию, кроме известных ученых, вошла научная молодежь. Организовать такую поездку было не просто, так как многие партийные чиновники в то время опасались, что наши молодые ученые могут попасть под влияние «загнивающего капитализма». Участие представительной делегации сыграло значительную роль в росте авторитета советской науки. Зарубежные ученые убедились, что пропаганда о Советском Союзе в значительной мере лжива и что в нашей стране наука не уступает западной, а по ряду направлений даже превосходит ее.

Михаил Алексеевич пользовался значительным авторитетом и популярностью у зарубежной научной общественности. С некоторыми крупными учеными его связывала дружба. Он неоднократно бывал во Франции, США, Чехословакии, Болгарии, Китае, по одному разу - в Бразилии, Швеции, Австралии, Канаде, Вьетнаме, Индии. В поездках за границу его часто сопровождала Вера Евгеньевна. Из иностранных языков Михаил Алексеевич знал только французский, а Вера Евгеньевна в совершенстве владела английским, французским и немецким. Несколько раз за границей с Михаилом Алексеевичем был и я - как участник научных конференций, а два раза - как главный сопровождающий.

В 1962 году Михаилу Алексеевичу предложили съездить во Вьетнам - по-видимому, как прикрытие, так как главой делегации был профессиональный дипломат. Михаил Алексеевич выразил желание взять с собой меня, и это возражений не вызвало. Тогда я был уже доктором наук и членом партии. По дороге в Ханой мы остановились на один день в Пекине. Китайские ученые чтили Михаила Алексеевича, у него среди них были друзья. Он выразил желание встретиться с китайскими коллегами. Но в посольстве нам сказали, что вопрос не простой, встречу можно организовать лишь по дороге обратно. В это время в Китае начиналась антисоветская кампания, но простой народ ее еще не воспринял, и на улице китайцы относились к нам очень дружелюбно.

Во Вьетнаме Михаил Алексеевич и я сделали несколько научных докладов, вьетнамцы организовали экскурсии по стране, в частности в джунгли на знаменитую тропу Хо Ши Мина. В последний день нашу делегацию принял сам Хо Ши Мин.

По дороге домой у нас была запланирована остановка на два дня в Пекине. Китайская Академия наук предложила встречу с Михаилом Алексеевичем. На встречу хотел попасть представитель посольства, но китайцы его не пригласили. Участвовали Михаил Алексеевич, я и сопровождавший нас сотрудник иностранного отдела Академии, которого китайцы приняли за ученого. Он в совершенстве владел китайским языком, но не афишировал этого. В начале встречи собрались китайские ученые, хорошо знавшие Михаила Алексеевича. Со мной рядом оказался бывший аспирант Михаила Алексеевича - Сунь Цао, который год жил в Академгородке и был моим другом. Беседа получилась очень сердечной и дружественной. Из китайцев я обратил внимание на одного человека, который мне показался фанатиком. Потом мой товарищ из иностранного отдела сказал мне, что это партийный секретарь Академии.

После беседы китайцы пригласили нас на торжественный обед. Те, кто бывал в Китае, Японии и других странах Тихоокеанского региона, знают, что обед там состоит из сорока-шестидесяти блюд. (Еще во Вьетнаме я обратил внимание на одно обстоятельство. В то время я был молодым, спортивным мужчиной, весил около 82 кг, отличался завидным аппетитом. На банкетах рядом со мной сидели вьетнамцы, по виду весом около 50 кг. Мы дружески беседовали, вьетнамцы знали русский. Но ели они больше, чем я. Потом сотрудники посольства объяснили, что вьетнамцы вообще питаются довольно скудно, но когда они принимают советских товарищей, то с удовольствием восполняют дефицит питания). На торжественном обеде в Пекине было огромное разнообразие прекрасных китайских блюд. Перед началом трапезы партийный босс произнес несколько фраз по-китайски. Я заметил, что после этого лица китайских ученых погрустнели. Во время обеда китайцы почти ничего не ели. Мой друг Сунь Цао подкладывал мне угощения, но сам ничего не ел. После наш сотрудник перевел мне сказанное китайским партийным боссом: «Прошу есть медленно и понемножку».

Второй раз - как главный сопровождающий - я был с Михаилом Алексеевичем в Индии - в 1978 году. Тогда Михаил Алексеевич уже ушел с поста председателя Сибирского отделения. Я был членом-корреспондентом Академии наук. Мне пришлось довольно трудно, так как индусы знали только английский, причем иногда они говорили с разными акцентами, а мой английский оставлял желать лучшего. В Индии мы участвовали во Всеиндийском научном конгрессе в Бенаресе. Я впервые столкнулся с деятельностью ЦРУ, которое активно мешало установлению советско-индийских контактов. У Михаила Алексеевича был красочный материал по использованию взрыва, в частности по спасению Алма-Аты от селя. Подобные проблемы весьма актуальны и для Индии. Накануне доклада я просил индусов обеспечить проектор, они обещали, но к докладу проектора не оказалось. После Бенареса нас отправили в Бомбей, но в выходной день. Таким образом, мы не познакомились с учеными крупного научного центра в Бомбее.

В Дели нас пригласили в департамент науки. Он находился в пяти минутах ходьбы от нашей гостиницы, но шофер машины, которую за нами прислали, сделал вид, что не понимает, куда нас нужно везти. В результате мы опоздали на час, руководитель отдела департамента уже ушел, и мы ограничились беседой с секретарем отдела.

Расскажу об одном курьезном случае во время поездки Михаила Алексеевича с Верой Евгеньевной в США. В это время в США велась активная пропаганда борьбы с курением. Репортер одной из крупных газет спросил Михаила Алексеевича, как он относится к курению. Михаил Алексеевич ответил, что, по его мнению, курить полезно по трем причинам. Первая - не укусит собака. Вторая - не обокрадут воры. Третья - никогда не состаришься. Почему не укусит собака - будешь ходить с палкой и от собаки отобьешься. Почему не обокрадут - всю ночь будешь кашлять. Почему не состаришься - умрешь молодым. Американские газеты это интервью преподнесли так: знаменитый советский ученый считает, что курить полезно. Это было напечатано крупным текстом, а остальное - мелким.

Путешествия Михаила Алексеевича по нашей стране, как я уже сказал, обычно были связаны с решением научных или хозяйственных проблем. В 1956 году он вместе с несколькими академиками, среди которых были известный физик Игорь Евгеньевич Тамм и вулканолог Борис Иванович Пийп, совершил поездку по Дальнему Востоку - Курильским островам и Камчатке. В этой поездке его сопровождала дочь, Вера Михайловна. Поездка по отдаленным районам нашей страны сыграла не последнюю роль в организации Сибирского отделения. Другое ее следствие - начало работ по созданию на Камчатке геотермальных электростанций. Через восемь лет я принял участие во второй поездке Михаила Алексеевича по Дальнему Востоку. Одна из станций тогда уже работала. Но, к сожалению, на этом дело застопорилось. Местное начальство посчитало для себя более выгодным выклянчивать дополнительные средства у Москвы. Мне очень досадно читать сегодня о проблемах отопления в городе Петропавловске-Камчатском. Город буквально стоит на подземном тепле, а отапливается привозным мазутом.

Михаил Алексеевич неоднократно бывал в районах Крайнего Севера. Важнейшим результатом этих поездок стали работы по созданию техники в северном исполнении. Яркие полемические выступления Михаила Алексеевича способствовали прогрессу и в золотодобывающей промышленности.

Последнее его путешествие состоялось летом 1978 года. Михаил Алексеевич пользовался большим авторитетом у военных моряков. Признание его заслуг перед Военно-Морским Флотом характеризуется, например, тем, что военному представителю в Сибирском отделении было присвоено звание контр-адмирала, хотя такую должность занимает, как правило, офицер в звании полковника. В 1978 году в Тихоокеанском флоте возникла проблема. У одного из островов Курильской гряды находилась бухта, очень удобная для стоянки подводных лодок, но вход в нее загораживали скалы. Моряки обратились за помощью к Михаилу Алексеевичу, в его распоряжение был предоставлен небольшой военный корабль. В этой поездке Михаила Алексеевича сопровождал его ученик - специалист по физике взрыва Владимир Михайлович Кузнецов, муж Веры Михайловны. Плавание длилось неделю. Михаил Алексеевич осмотрел бухту и дал подробные рекомендации, как с помощью взрывов убрать подводные скалы. Во время плавания на море было довольно сильное волнение - около шести баллов, и большая часть экипажа чувствовала себя плохо. Михаил Алексеевич к морской болезни был не восприимчив и только регулярно вместе с капитаном употреблял коньяк, которого на корабле запасли достаточно.

Уже после ухода Михаила Алексеевича из жизни В.М.Кузнецов узнал, что рекомендации Михаила Алексеевича были исполнены, и наш Тихоокеанский флот получил новую базу для подводных лодок.

		М.М.Лаврентьев. Об отце (эпизоды) // Российская академия наук. Сибирское отделение: Век Лаврентьева / Сост. Н.А.Притвиц, В.Д.Ермиков, З.М.Ибрагимова. - Новосибирск: Издательство СО РАН, филиал «Гео», 2000. - С.376-384.



		ОГЛАВЛЕНИЕ • ФАЙЛ PDF