С.В.Малашенко

...И ТОГДА ОН ВСТАЛ К СТАНКУ

Малашенко Сергей Васильевич (1908-1987) - доктор технических наук, работал в Институте строительной механики (позднее - Институт механики) АН УССР. Лауреат Государственной премии Украины, Государственной премии Российской Федерации.

Уфа. Начало 1942 года. Физико-техническая лаборатория Института строительной механики АН УССР (ныне - Институт механики) на улице Тукаевской, в старинном здании бывшей мечети. Холодно, и лишь буржуйка и мощный самодельный реостат позволяют вести экспериментальные исследования. «Где заведующий лабораторией?» - спрашивает вошедший, высокий улыбающийся человек в экипировке, мало отвечающей времени года и температуре на улице. «Я по рекомендации президента, Богомольца, он сказал, что только у вас здесь есть токарный станок, а мне надо кое-что изготовить. Я теоретик, математик, моя фамилия Лаврентьев, вот решил заняться некоторыми прикладными задачами механики».

Мы с гордостью показали наши «производственные ресурсы» - действительно единственный тогда в институтах АН УССР в Уфе токарный станочек - и попросили объяснить, что требуется изготовить.

Первый эскиз изделия (это была какая-то пулька размером с горошину), нарисованный заказчиком здесь же, на верстаке, помню, поразил меня. Он был абсолютно далек от соблюдения норм технического черчения и правил составления эскизов. Напоминал, скорее, наскальные изображения. Но ясно содержал идею и детали замысла, благо подкреплялся пояснением на пальцах.

Механик Ю.С.Компанцев тут же приступил к работе. Бежит витая стружка, и из прутка получается пулька, форма и размеры тут же корректируются заказчиком. Эту картину следовало бы написать.

А заказчик смотрел и говорил: «Знаете, очень интересно, как это получается. Я до сего времени не обращал внимания на работу на станке...» Смотрел пытливо, не отрываясь, - увлекся.

На третьем экземпляре изделия не выдержал: «Дайте, я попробую поточить сам». На что мой механик, к удивлению моему, немедленно согласился - так искренне был восхищен работой станка этот сразу приглянувшийся нам симпатичный гость.

Через две недели теперь уже постоянный посетитель нашей лаборатории покорил нас своими замыслами и заставил перестроить работу всей лаборатории на его задачи, которые тут же стали и нашими.

И сейчас я удивляюсь, как это тогда вышло естественно, непринужденно, без всякого давления и даже без уговоров. Все подчинилось в лаборатории улыбчивому, чуть суровому Михаилу Алексеевичу, являвшемуся почти ежедневно с перечнем «пулек» и запасом по-детски исполненных эскизов необходимых ему изделий.

Конец нашего рабочего дня в связи с этим отодвигался. Довольно скоро ввели и ночную смену. Были представлены убедительные доводы, и работали все от души, непринужденно, весело. Допекал, бывало, голод, но обошлось.

Помнятся эпизоды. Механик сдает - трудно выдержать две смены. Но вот М.А. подкормил (за счет продовольственных карточек от Веры Евгеньевны, как потом выяснилось) - и «пульки» пошли усиленным потоком...

Как-то я застал дома маленького сына в ботиночках незнакомого цвета. Супруга пояснила: «К окошку подошел высокий сотрудник, что работает в твоей лаборатории, он был со своей женой, они подарили Степке эти ботиночки...» Никогда ботиночный вопрос у нас в беседах не возникал. Но, видно, наблюдательность у высокого ростом математика была обострена, и не понравилась ему обувь моего сына, который изредка забегал ко мне в лабораторию.

Вот эти деликатность и чувство такта, умение заметить существенное, поддержать людей, с которыми он работает, кажутся мне одними из замечательных качеств М.А.Лаврентьева. Сочетаемые с мощной постановочной силой, они привязывают к нему людей, особенно молодых, почти мгновенно, а творческий интеллект М.А. исключает панибратство.

Он знает и учитывает значение бытовых мелочей в жизни его сотрудников. Забегая далеко вперед, в первые годы строительства новосибирского Академгородка - другая подробность: когда я, приехавший туда с Н.М.Сытым, в лютую непогоду встретил ранним утром М.А. на заснеженной «Победе». Он искал водопроводчика, так как ночью в квартире одного из сотрудников лопнуло отопление, а там были малые дети. Телефонов еще не завели, дежурных водителей - тоже. Это все он объяснил нам, когда неожиданно увидел киевских, хорошо ему знакомых людей и остановился их поприветствовать.

Представляется, что с недругами, с теми, кто мешал работе, он поступал с жесткой прямотой и бесстрашием. Такие картинки я наблюдал в Киеве. Потом уже, и не скоро, я узнал, что хождение по острию ножа есть любимый стиль созидательной работы М.А.Лаврентьева.

Усовершенствование поясков к снарядам (проблема дефицита красной меди), вращательное движение тел, содержащих в полости жидкость (здесь в опытах особенно пригодился лютый уфимский мороз для «ожествления» воды внутри снаряда), метание удлиненных тел стреловидной формы - это частичный перечень всесторонних поисков М.А.Лаврентьева и его уфимских помощников.

Ночная работа разрешала вести не очень шумную стрельбу, а дефицит топлива для буржуйки как-то был возмещен письменным столом директора института - члена-корреспондента АН УССР Н.В.Корноухова. Помню утреннее объяснение, обескураживающую улыбку автора операции: «Ну зачем Вам, дорогой Николай Васильевич, стол, а нас он так выручил, надо же было работать. А сидеть за столом теперь - просто грех». И обаятельный Николай Васильевич тоже улыбнулся и пожал руку по-юношески стройному, длинному «истопнику».

Жил этот «истопник» в далеком пригороде Уфы, на так называемых правительственных дачах. Грунтовую дорогу туда и обратно осиливал Михаил Алексеевич пешком ежедневно. Когда трассу устилала размокшая глина - представляете эти худые ботинки... Боюсь, что несколько раз он ночевал в лаборатории. Постельных принадлежностей, правда, не замечалось, но несколько раз реостат-нагреватель по утрам стоял иначе, чем вечером. Впрочем, проверка не проводилась. До того ли перед натиском ежедневной интересной работы.

Вероятно, единственный раз в жизни М.А. вошел в конфликт с жившим там же, на даче, президентом Академии наук Украины А.А.Богомольцем, страстным поклонником природы. Богомольца расстроил отстрел грачей, густо населявших деревья возле дачи. М.А. мотивировал отстрел тем, что грачей, собственно, следует считать дичью, благо они и употреблены как дичь. Александр Александрович счел, однако, такую мотивацию слабым оправданием.

Таз, заполненный лягушками из реки Уфимки, не был предметом конфликта в научных сферах. Правда, дискуссия о невысоком качестве французской кухни - в исполнении Михаила Алексеевича - осталась семейным достоянием и лишь частично вышла в беседы с близкими сотрудниками.

Маленькая тогда Верочка Лаврентьева была нездорова. Ее слабые легкие подкреплял в основном качественный воздух, а вот питание... Ее отец и тут находил нетривиальные решения.

Элементарные проблемы быта, питания в Уфе были очень насущными для всех без исключения. Продовольственная задача решалась в том числе и предоставлением огородов для самостоятельной обработки. Я наблюдал тогда картину полного фиаско Михаила Алексеевича на этом поприще. Отведенный ему (на опушке красивейшего леса) участок земли он, под руководством Веры Евгеньевны, вскопнул лопатой пять-семь раз, а потом остановился и капитулянтски сказал: «Знаешь, Веруша, лучше я займусь работой». Возражений не последовало, хотя какое-то замечание о хозяйственных талантах математиков прозвучало.

Природу же он любит. Понаблюдайте его в лесу, вне работы. Изладит себе подручную палку, обязательно длинную, с кривизной во многих плоскостях, и отмеряет ею весь путь, который, уж если вышел, проходит с чувством, не спеша.

Зимой 43 -го появилась необходимость связи с Москвой, поездок туда - работа требовала. Проблема железнодорожного билета в Уфе решалась, а проблема посадки в вагон, и при наличии билета, оставалась. Количество пассажиров и емкость вагонов находились в вопиющем противоречии.

Лаврентьев и Малашенко вооружаются самодельным трехгранным ключом и с другой стороны все же попадают на площадку вагона. Осложнение доставила лишь недостаточная прочность ключа - он сломался в конце. (Да простит нас военный комендант станции Уфа того времени. Ответственность за изготовление названного изделия несет только автор этих строк. Прошу правосудие учесть давность проступка и цели операции, не содержавшие никакой корысти, а только интересы дела.) Вошли, уехали, вернулись из Москвы, выполнив намеченное и обеспечив продолжение исследований.

Миша (ныне - академик Михаил Михайлович Лаврентьев) в те времена осваивал азы геометрии, и Лаврентьев-старший наглядно учил сына, «как измерить высоту дерева, не подходя к нему», «как измерить ширину реки» и т.д. Обучал его и началам баллистики (пускал, например, стрелы, изготовленные у нас в лаборатории, с помощью пороховых зарядов).

Как теперь мне ясно, М.А. тогда интенсивно работал над идеей подкалиберного снаряда в двух вариантах исполнения: микроснаряд 2-4-миллиметрового калибра и большой снаряд типа так называемой болванки.

В детали опытов, выполнявшихся частично в содружестве с Б.Д.Грозиным, беседуя с нами, М.А. не входил, но изучаемые задачи механики обрисовывал ясно. Думаю, что он уже тогда приближался к генеральной прикладной задаче своего творчества - проблеме стойкости и поражения брони танков. Наиболее ярким результатом этих поисков стала его работа по кумуляции.

Знаю, что первые кумулятивные заряды были отпрессованы М.А. в 1943-1944 годах в гостинице «Балчуг», что за Москворецким мостом. Прессовал ножкой кровати, на которой спал. Не располагаю сведениями, как к этой задаче механики отнеслась тогда супруга его Вера Евгеньевна. Но наслышан о ее следующих переживаниях по поводу использования конденсированных ВВ уже в Киеве.

Первые литые заряды тола в Киеве (до организации лаборатории в Феофании) М.А. изготовлял на электроплитке в своей квартире, в здании Президиума АН УССР (Киев, ул. Владимирская, 54), где он жил рядом с академиком Н.Н.Доброхотовым.

Опыты с толом сопровождались пиротехническими, так сказать, бытовыми развлечениями. Два Миши (отец и сын) потешались над своими любимыми Верушками, рассыпая везде, вплоть до кровати, йодистый азот (добывался самостоятельно из раствора йода и нашатырного спирта). Высыхая, смесь эта вспыхивала при малейшем трении - то под ногой среди комнаты, то на стуле, когда садились обедать, то на кровати, где искали спасения пугающиеся женщины. Успокаивали их только веселые и любовные комментарии главного идеолога.

Начальные опыты по кумулятивному бронепробиванию в Киеве велись М.А.Лаврентьевым с 1944 года в оврагах Ботанического сада АН УССР.

Полный разворот исследования по кумуляции получили в специально организованной в 1945 году загородной лаборатории в поселке Феофания. Она быстро стала известна широкому кругу исследователей взрыва, ее посещали многие ученые, военные специалисты и гражданские руководители.

Организатором и душой лаборатории был М.А.Лаврентьев (он же - главный взрывник). Я имел счастье работать там с 1946 года до отъезда М.А. на работу в Москву в 1949 году.

Исследования оказали огромное влияние на тактику использования танков, их конструкцию и изготовление.

Для работы в Феофании было характерно полное отсутствие специальной аппаратуры или точных приборов. Материальная база опытов состояла в наличии ВВ (обычно - тола, изредка - гексогена), электродетонаторов, бикфордова шнура, пластилина и обычной изоляционной ленты для скрепления шнуров и детонаторов с зарядом.

Был еще «прибор» сугубо личного пользования М.А. - пистолет, которым он пользовался единолично, варьируя опыт, поражавший тогда всех специалистов и даже любопытствующих дилетантов.

«Слоеный пирог» из пластичной глины и свинцовых пластинок простреливался из пистолета пулей. Разбирая «пирог» по слоям, можно было наблюдать каверну в последовательно уложенных материалах. В свинце отверстия малы, а в глине - широкая полость. И так - при любой последовательности укладки пластин с большим удельным весом (свинец) и с малым (глина или пластилин). В этом-то опыте, вероятно, и родилась основная концепция М.А.: броня в определенных условиях ее пробивания может рассматриваться как идеальная жидкость. Блестящее научное заключение, полученное в результате самых простых опытов. В шутку можно сказать, что роль «ньютоновского яблока» в этом случае сыграла первозданная, первоклассная, особо пластичная глина, которой так богата Феофания.

После формулировки концепции работа пошла еще быстрее. Безупречный направляющий вектор в исследованиях был найден. Такая модель, предложенная М.А., была экспериментально показана и исследована В.И.Алексеевским. Слой весьма пластичной глины пробивался тонкой струей воды высокого давления. Пробитый глиняный цилиндр разрезался, и было видно пробоину - тонкий канал. Провели количественные измерения, подтвердившие все теоретические предположения. Эта серьезная «научная игрушка» стала важной иллюстрацией к пояснению механизма кумулятивного бронепробивания.

Теперь явление предстояло всесторонне изучить, применяя сталь, броню и модели кумулятивных зарядов.

Первыми это осознали теоретики - сотрудники Института математики АН УССР, возглавляемого М.А.Лаврентьевым. Начали срочно решать задачи осесимметричного течения идеальной жидкости, образования струй при этом или растекания таких струй на преградах. Результаты расчетов подтверждали концепцию М.А. Всё получалось, «как на картинке».

Первые опыты строительства в поселке Феофания под Киевом. 1945 г.

Не забудем, что импульсные теневые рентгеновские снимки взрываемых объектов кое-где в Союзе получали, но в Феофании таких возможностей не было, да мы о них и не знали толком. Тем не менее наши опыты доказывали безошибочность теоретического прозрения Лаврентьева.

Одновременно с поглощающей работой по кумуляции М.А. не упускал из виду и другие задачи и возможности мирного использования взрыва.

Много интереса он проявлял к подрывам ледяных полей. Опыты обычно приурочивались к началу паводка на Днепре и проводились перед мостами - в целях предохранения их от повреждений ледоходом. Здесь также изучалась работа длинных зарядов, они изготовлялись либо в форме пороховых в матерчатой оболочке колбас, либо порох засыпался в длинную канавку, вырубленную во льду.

Помню картинку: М.А. где-то на льду вдали, среди реки, что-то рубит пешней. А на берегу - замерзшие, переживающие Вера Евгеньевна и маленькая дочь Верочка, они пришли смотреть ледовый фейерверк и еще - оберегать папу.

Как-то разгорелась довольно острая дискуссия. М.А. поставил задачу: какое необходимо внешнее давление, чтобы обжать до нулевого радиуса внутреннюю полость толстостенного стального цилиндра? Гость - А.А.Ильюшин, известный специалист по теории пластичности металлов, утверждал, что это вообще невозможно, так как давление должно дойти до бесконечности (что следует из известных формул Ляме). М.А. не соглашался, возражения его не устраивали. Он утверждал, что такое обжатие возможно, что-то рисовал (как Архимед на песке) на грунте обломком веточки. Порешили, что критерий истины - опыт. Подходящую стальную втулку обмотали детонационным шнуром, произвели в овраге подрыв. Горячий еще образец, который я вынес из оврага, изумил всех. Это было нечто сжатое по краям (к слову - до нуля) и вздутое, с продольными трещинами, в средней части. Секунд двадцать молчали. «Внутренний взрыв в металле», - констатировал Михаил Алексеевич. И это было пророческое видение явлений, которые позднее стало возможно комментировать в сочетании с явлениями цепной реакции и распада атомов. Описанное событие произошло летом 46-го или 47-го года. Долго еще потом думали, тут же возникли гипотезы. А об открытом явлении М.А.Лаврентьев докладывал на заседании Академии артиллерийских наук в Москве.

Исследуя всесторонне свойства кумулятивной струи, М.А. буквально «сработал» свои зубы. Опыт требовал - для облицовки внутренней поверхности кумулятивной оболочки снаряда - высокопластичных и особо тяжелых металлов. Уникальная серебряная стопка, уведенная из семейного буфета Веры Евгеньевны, была пущена в дело беспощадно. А мне однажды пришлось переплавить в угольном тигле золотой зубной протез, который М.А. вручил мне со словами: «Я себе другой добуду. Жаль, здесь маловато металла». «Золотой опыт» выполнили, результат его показался нам неясным, а М.А., как всегда в таких случаях, глубоко задумался.

Дефицитные осесимметричные кумулятивные оболочки стали препятствием для удовлетворения растущих аппетитов в опыте по бронепробиванию. Изобретательный М.А. пустил в ход подручные материалы. Детям приказали яички всмятку есть аккуратно, не разрушая скорлупу полностью. Кумулятивные выемки в форме весьма правильного эллипсоида принесли пользу. Но более эффективной оказалась другая технология.

Любимые цветы Веры Евгеньевны на подоконнике преждевременно завядали, так как освобожденные от них глиняные конусообразные горшки отлично себя показали при моделировании кумулятивных струй в воде (оболочка типа усеченного конуса). Опыты с применением горшков и вазонов выполнялись в так называемом верхнем «лягушечьем» пруду. Туда ходили компанией - всегда с гостями. Горшок с закрытым отверстием в дне, с подвязанным внизу зарядом тола отпускался плавать в пруд и там подрывался. Кумулятивная струя была эффектно видна, опыт оценивался по ее высоте («выше осины или выше березы»).

Научных результатов в таком опыте было, как правило, два. Гости начинали веровать в наличие особого явления - кумуляции, а М.А. и соучастники опыта с изумлением подтверждали, что лягушки, живущие в пруду, выдерживают действие взрыва. Их выбрасывало на берег, но они были живы. Думаю, что эти опыты стимулировали исследования действия ударной волны на животных, выполненные О.А.Богомольцем в Феофании.

А Лаврентьева уже занимал прикладной вопрос о причинах резкого понижения бронебойного эффекта кумулятивного снаряда в том случае, когда он выстреливался из нарезного орудия, т.е. когда снаряд приобретал быстрое собственное вращение.

Вопрос этот изучался рядом исследователей, но решающий успех в толковании явления и изыскании мер его устранения принадлежит М.А.Лаврентьеву. В Феофании проводились многочисленные эксперименты, в ходе которых анализировалась работа стационарных и вращающихся моделей кумулятивных зарядов.

Многое дал разработанный в лаборатории метод стендового исследования вращающихся зарядов на так называемом струнном приводе. Он позволил проводить опыты без применения артиллерийских орудий, ускорил организацию испытаний и резко снизил их стоимость, а также позволил обнаружить новый эффект потери устойчивости вращательного движения снаряда, содержащего в полости жидкость.

Плеяда учеников М.А. занималась этой задачей и дальше, получила немало ценных результатов.

		С.В.Малашенко. ...И тогда он встал к станку // Российская академия наук. Сибирское отделение: Век Лаврентьева / Сост. Н.А.Притвиц, В.Д.Ермиков, З.М.Ибрагимова. - Новосибирск: Издательство СО РАН, филиал «Гео», 2000. - С.94-100.



		ОГЛАВЛЕНИЕ • ФАЙЛ PDF