Прошло 35 лет после выхода книги А.Б.Соктоева "Становление художественной литературы Бурятии дооктябрьского периода" (1975) и 40 - после публикации его монографии "Хода Намсараев. Путь к эпосу социалистического реализма" (1970). Эти литературоведческие труды ученого следует рассматривать не просто в новом свете, а с позиций нашей связи с живой историей, нашего чувства исторической перспективы. К счастью, потребность в этих чувствах, утраченная за последние годы, сегодня восстанавливается. Труды Соктоева сегодня читаются по-иному, чем несколько десятилетий назад. Видимо, что-то изменилось в нас самих.

Если обратиться к любой сфере интересов Соктоева-литературоведа, можно увидеть, что ее трудно отделить от других. Так обстоит дело и с разрабатываемым им жанровым вопросом - он тесно увязан с проблемами общекультурными, выводит к положениям общеметодологического значения.

Эпические жанры в бурятской литературе рассматриваются ученым как более или менее постоянный набор их признаков, атрибутов, т.е. в нормативном аспекте; учитывается конвенциальный аспект - реальное понимание жанра в определенные исторические эпохи, литературные периоды. Но более всего важен третий аспект жанровой теории - генетический, который связан с генетическими признаками того или иного жанра, когда он неотрывен от предшествующей жанровой системы, т.е. в русле бахтинской "памяти жанра" или разговора о единстве канонических и неканонических форм в литературе отдельной эпохи.

Анализируя книгу "Так было" X.Намсараева как "повествование в рассказах", А.Б.Соктоев учитывает величину, размер, фабульное действие сценок-анекдотов, составляющих книгу, разорванность и композиционную несвязанность событий, и все эти жанровые особенности ранней прозы писателя составляют основу "многоклеточного" организма, всего сложного, противоречивого целого, в котором формы канонические, "простые" (народная сказка, народный анекдот) соединяются с формами новыми, современными, утверждавшимися в молодой бурятской литературе, такими, например, как психологический рассказ. И сегодня в литературоведении можно наблюдать этот уже устоявшийся подход к особенностям жанра не только рассказа (так, в чеховском рассказе исследователи, например В.И.Тюпа, подчеркивают двойственность, незавершенность в выборе конфликта между анекдотическим, странным случаем и притчевым, универсально-всеобщим восприятием). Поэтика XX в. вообще демонстрирует, показывает, как плодотворные тенденции в жанрологии складывались на протяжении столетий, как на основе синтеза этих тенденций и была создана в науке теоретическая модель жанровой структуры. Об этом идет речь и в трудах Соктоева, посвященных бурятской литературе, ее становлению и развитию.

Генетический аспект жанра особенно был важен ученому в исследовании проблем становления национальной литературы. Говоря о каноническом жанре монгольской и бурятской литератур - "обрамленной повести" (основная функция которой - комментирование рассказов-притч тайлбури), ученый пришел к выводу о единстве противоположных эпических систем - народного эпоса и художественного феодально-клерикального эпического повествования. Конечно, речь шла о том периоде, когда жанры письменной литературы еще не совсем отделились как от религиозной, буддистской литературы, так и от народно-сказочной; стихии. Например, в трилогии о хане Бигармижиде рамочная композиция, выявляющая религиозную форму поучений, вступает в столкновение с содержанием вставных рассказов. Точно так же обстоит дело с историческими летописями (летописи хоринских бурят В.Юмсунова, Т.Тобоева) - этими хроникально-повествовательными формами, в которых А.Б.Соктоев разграничивает влияние народного эпоса с его демократизмом и присутствие буддийской идеологии бурятского нойонатства,; которая выдвигала в центр личность, отмеченную печатью божественной, идеальной силы (легенда о Бальжин-хатун).

В "обрамленных повестях" исследователь видит такие фрагменты, которые называет "оазисами", дышащими подлинной: народностью, хотя и тронутые внешним налетом буддийского морализирования в "раме" - вступлениях и концовке. Так же метафорично он пишет о фрагментах летописного, хроникального жанра, после чего задается вопросом: "В какие моменты наступают у летописца озарения, когда возникает острота слуха и видения"? И отвечает: в момент рождения нового исторического сознания, знаменующего переход к новой исторической эпохе [1, с.185].

Подробно анализируя легенду о Бальжин-хатун, отмечая в ней соединение вымысла и документа, сказочной образности и показания очевидца, ученый подчеркивает в ней противостояние идеи демократизма народного творчества и элитарности, избранности исторической личности. Следует не закрывать глаза на откровенную симпатию ученого по отношению к демократизирующему воздействию жанров устного народного творчества, и оттенку некоторого идеологического неодобрения позиции представителей бурятского нойонатства, этой элиты этноса. Но налицо методологическое значение книги "Становление художественной литературы Бурятии дооктябрьского периода". В ней жанровый аспект логично включен в философско-мировоззренческий: единство и борьба множества противоречивых компонентов питали и будут питать национальную культуру, создавать возможность будущих художественных открытий. Сегодня в культурологии, философии, истории, филологии, науках, изучающих сложные системы, формулируется актуальная мысль-вывод: только противоречивое сплетение взаимоисключающих факторов, противоборствующих энергий (С.Аверинцев) рождает нечто жизнестойкое и перспективное. Так, усиление глобализационных тенденций вызывает всплеск обостренного интереса к этнонационально-культурным ценностям - и это две стороны одного единого процесса. Сталкивая их, необходимо видеть, учитывать это единство.

Чтобы не быть голословной и односторонней, приведу еще один из методологических "уроков" Соктоева. В книге о Хоца Намсараеве он отметил несомненную связь между формами комического и эпическими жанровыми структурами. И сборник "Так было", и повесть "Цыремпил", и роман "На утренней заре" представляют сложное соединение, где такая составляющая, как сатирический эффект, может быть дополнена юмористической доминантой, теплотой авторского сочувствия (рассказ "Капризная жена"). Это свидетельствует о следующей важной мотивации в творчестве писателя: односторонность, тенденциозность сатиры не может быть единственным, единовластным моментом в реализации эпических жанров, которые стремятся объять всю полноту действительности. И эта мотивация становится главной в объяснении отчетливой тенденции в творчестве Намсараева и в целом в бурятской литературе - тенденции к романизации, т.е. к утверждению романной целостности, воплощающей определенную модель мира.

Еще один немаловажный момент. Вывод в книге об основоположнике бурятской литературы, пришедшем в итоге к роману: опыт одного или двух романов ("Степь проснулась" Ж. Тумунова) недостаточен, чтобы главнейшие тенденции жанра проявились в наиболее полном виде и могли быть прочувствованы самими художниками [1, с.204], - сделан 35 лет назад, а сегодня в теории литературы утверждается мысль-идея (не без влияния идей Бахтина), что роман, в отличие от других канонических эпических жанров, не является структурной схемой, а может быть лишь логически реконструирован на основе сравнительного анализа жанровых структур ряда произведений [2, с.370]. Каждый роман создает новый вариант соотношения полярных противоположностей, константных для жанра. Так, современные теоретики считают, что трансформация канонических, традиционных жанров, например эпопеи, предания, "менипповой сатиры", приводит к появлению неканонических - романа, чей "жанровый костяк" "далеко еще не затвердел" (М.Бахтин).

Жанровый вопрос и генетический аспект в его решении позволяет вспомнить и ту школу, которую прошел А.Б.Соктоев -школу русской филологии, исторической поэтики с ее интересом к историческим корням человеческой культуры, их диалогу с современным состоянием культуры (А.Веселовский, М.Бахтин). И те идеи, к которым пришел ученый, - идея единства демократизма устного народного творчества и избранности, самоценности отдельной личности, идея полифонии, плюрализма как борьбы и сосуществования множества компонентов, питавших национальную культуру, обуславливавших возможность будущих художественных открытий, - они свидетельствовали о жизненности национальной культуры, ее духовных смыслов.

Таким образом, следует подчеркнуть первопроходческое значение трудов ученого для гуманитарной науки в целом. Этому помогала присущая Соктоеву страсть первооткрывателя, сам выбор изучаемых художников слова, которые отвечали чертам его личности, характера. Это была еще и художественная натура, постоянно ощущавшая равновеликость художественного слова и слова ученого-филолога, который не мог не быть художником, творцом по большому счету. Метафор, подобных таким, как "многоклеточный организм", "оазис, дышащий подлинной народностью", человек, одетый в чужую мудрость, должен быть раздет в нравственном смысле и т.д. - можно привести немало, они и сегодня могут удивить, поразить современного исследователя, привыкшего ко всему, к культурологическому эклектизму, в частности.

Что же касается неизбежной дани идеологии своего времени, то сегодня она легко преодолевается как предпосылка нашего недавнего мышления, нашей недавней культуры. Просто, открывая книги наших ученых-филологов - А.Б.Соктоева, Ц.Б.Цыдендамбаева, В.Ц.Найдакова, ты мыслишь синхронно и тому культурному периоду, в котором они жили и творили, и одновременно существуешь в своем периоде, и при этом ты не можешь не оценить их вклада в культуру. А оценка эта может быть более адекватной, более точной, если продиктована чувством признательности к талантливым предшественникам. Только это чувство позволит нам преодолеть некую наивность прошедшей эпохи, приобрести нечто такое, что поможет нам в нашем существовании в "большом времени", в исторической перспективе.

	*	Имихелова С.С. Значение наследия А.Б.Соктоева в изучении литературных жанров / Имихелова С.С. // Филологические чтения памяти А.Б.Соктоева: [сб. статей]. - Улан-Удэ: Изд-во Бурят. гос. ун-та, 2010. - С.45-50.