Нотман Р.К. Предназначение. -
Новосибирск: Изд-во СО РАН, 2002. - С.69-76.

СЕКРЕТ «ЗАСЕКРЕЧЕННОГО» ЯНЕНКО

Смутное и давнее воспоминание обращает к самому началу 1950-х годов, когда замечательная русская женщина, учительница Нина Петровна Магницкая повела меня в Москве в гости к каким-то своим не близким родственникам, жившим тогда в Подсосенском переулке. Хозяин квартиры, математик и уже известный ученый, конечно, был занят. И настолько, что даже не появился для приветствия. Кроме того, в каком-то углу квартиры заплакал ребенок, и хозяйка, заторопившись к нему, только успела сказать: «Снимайте обувь и проходите».

Мне, лишенному тогда всяких семейных и родительских забот, это отчего-то не понравилось. Я потоптался минуты три и заторопился в студенческое общежитие к брату. Так и не состоялось наше знакомство с академиком Николаем Николаевичем Яненко. Конечно, тогда и подумать не мог, что многие годы будем жить вместе с ним в одном городе. Из старинного московского переулка это было трудно представить. Но странное дело: мы и в Новосибирске с ним не познакомились, о чем сейчас сильно жалею. Хотя возможностей для этого было предостаточно - сидели вместе на одних конференциях, на заседаниях Президиума, даже однажды летели в одном самолете. Но я как-то сторонился... То ли кратковременный визит в Москве оставил какой-то холодок, то ли математика, никогда не любимая, отстраняла от знакомства, то ли внешность самого Николая Николаевича, его постоянная сосредоточенность и хмуроватость. Сказывались, наверное, и еще две причины. Популяризировать математику трудно. Писать интересно не получается, если журналист сам, хотя бы в общем виде, не понял суть проблемы. А раз так, то к чему отнимать время у ученого?! Не буду скрывать, вторая причина состояла в том, что почему-то именно от математиков в Академгородке многие годы исходили волны достаточно злобного экстремизма, который ни понять, ни принять никогда не мог. И это свое отношение невольно, не имея никаких фактов, переносил я и на Яненко. А в итоге вынужден теперь «опираться» не на собственные впечатления, самые ценные в нашей работе, а на воспоминания учеников и друзей замечательного ученого и превосходного русского интеллигента Героя Социалистического Труда академика Николая Николаевича Яненко. К сожалению, он оказался для автора этих заметок как бы засекреченным из-за случайностей жизни и нелепых предположений. Впрочем, Яненко и на самом деле был многие годы засекреченным ученым.

Он родился в нашей области
В Каинске, нынешнем Куйбышеве, в достаточно простой семье. В школе и Томском университете учился отлично. Получил специальность учителя математики. Но работал учителем только два дня. Пришла повестка на фронт и осенью сорок второго года он уже в войсках.

Дочь академика Яненко, Наташа Бородина, которая, появившись на свет, покрикивала в те далекие годы в старинном доме Подсосенского переулка, стала журналисткой и опубликовала письма отца. Мы с Наташей давно хорошо знакомы, и пришлось удивляться, когда от нее узнал об этом только в самое последнее время. А письма примечательные, в них видны и характер Яненко, и жизненная позиция, и ясность мысли математика. Он писал письма с фронта своему учителю - профессору Петру Константиновичу Рашевскому. Это был, как он уточнял, «единственный для меня мостик к университетскому прошлому, которое рисуется теперь мне буквально, как во сне». И далее: «... для меня как математика эти два года громадный минус».

В таком сожалении ученый проявляется, на мой взгляд, даже лучше, чем в поступке. В науке потерянные два года - это часто отставание навсегда. А когда исследователь словно перечеркивает потерянное время и вновь становится вровень с другими, да если еще и обгоняет их, то это вернейшая примета призвания и таланта. Тем более что война, как отмечал Яненко в одном из интервью, «захватывала все, и времени мечтать не было, потому что все время ставились конкретные задачи непосредственно. Или нужно было обороняться, или нужно было наступать...». Это жестокая школа жизни, но она учила беречь и ценить время.

Хорошо помню, как после войны возвращались фронтовики. Некоторые в мирной жизни растерялись. Но большинство так «вцепились» в работу, словно кроме нее уже ничего не существовало. Фронтовиков надо благодарить не только за то, что они отстояли мир от фашизма, хотя и этого достаточно для уважения и даже поклонения. Они еще восстанавливали разрушенное, выводили страну в крупнейшие и сильнейшие державы мира. Не было в истории России поколения, которое брало бы на себя такую же колоссальную нагрузку. Потому и умирали в сорок, в пятьдесят, в шестьдесят лет, а не в восемьдесят, положим. Не дожив, они все равно будто прожили по три жизни. Поэтому, как сейчас понимаю, моя юношеская обида на давнее невнимание со стороны фронтовика-ученого попросту глупа. Он был занят. Он был занят всегда, если учесть тот колоссальный объем работ, который Яненко выполнил за свою короткую жизнь. Что такое шестьдесят три года для мыслящего творческого человека?! Так, ранняя зрелость. Но фронтовики редко живут долго.

Из воспоминаний Валентина Куропатенко
Буквально через несколько дней после международной конференции по современным проблемам математики и механики, посвященной памяти академика Н.Н. Яненко, мне довелось провести вечер с американскими журналистами очень крупной газеты, выходящей миллионным тиражом в Лос-Анджелесе. В Новосибирске их интересовала только наука, которая вызывала у них удивление. Они все время спрашивали и уточняли: «Почему, когда почти все у вас развалилось в минувшие десять-пятнадцать лет, наука, как вы говорите, сохранилась и даже развивается? Это что, патриотизм, традиционная ваша выносливость, умение довольствоваться малым, слепая преданность своему призванию?».

Признаюсь, приведенное утверждение ни обсуждать, ни поддерживать не стал. Потому хотя бы, что преданность едва ли бывает слепой, а прежний патриотизм весь «в дырах», да и довольствоваться малым нашим людям как-то не хочется. Достаточно вспомнить массовую «утечку мозгов», чуть ли не поголовную, как показывают все опросы, ориентацию молодежи на Запад. Но одно мог утверждать с полным удовлетворением: у нас наука не развалилась, хотя и понесла большие потери. И сохранилась прежде всего потому, что сохранились научные школы. В том числе и школа академика Яненко. Среди только «прямых» учеников Яненко двадцать докторов и пятьдесят кандидатов наук. С одним из них мы беседовали на конференции. Это Валентин Федорович Куропатенко, профессор и доктор физико-математических наук, главный научный сотрудник теоретического отдела Российского ядерного федерального центра в Снежинске.

- Яненко, - рассказывал он, - в моей жизни - и научной, и просто человеческой - сыграл решающую роль. Вот как про золото говорят, что оно высокой пробы, так и Николай Николаевич был таким. Я учился в Ленинградском университете, и в 1956 году к нам приехал Яненко и набрал из выпускников группу, которая никуда, кроме Снежинска, не могла поехать работать. У Яненко были правительственные полномочия по набору лучших выпускников из любых вузов страны. И вот с тех пор и поныне я в ядерном центре. Ученому, работающему под руководством Яненко, невозможно было не вырасти профессионально. Он всегда предлагал молодежи решать какие-то очень сложные проблемы. Уже одно это создавало условия для творческого роста. Он сам демонстрировал постоянное напряжение ума и этого же требовал от других. Особенно важны ему были ясность и точность.

Куропатенко начинал «на заре» ЭВМ и первых методов расчета ударных волн. А ядерный центр, как легко догадаться, интересуют очень большие ударные волны - с колоссальными давлениями и температурой. Но тогда существовавшие методы расчета размывали получаемые результаты, не давали точной картины. Яненко же требовал как раз этого. Он недолюбливал приблизительность. Выпускник ЛГУ под руководством Яненко и начал заниматься методами расчета разрывов. Он представил молодого исследователя академику С.Л.Соболеву, а уж Сергей Львович стал опекуном первой работы Куропатенко по методам расчета ударных волн.

В ядерном центре Яненко далеко не всех устраивал. Его научный авторитет был бесспорен, в нем никто не сомневался. Не устраивало другое: упрямый и талантливый сибиряк всегда смотрел на существующие проблемы дальше и объемнее, чем этого хотелось бы, например, некоторым физикам. Их устраивал принцип: лишь бы заказчик был доволен. Николая Николаевича ограниченность этого принципа не устраивала. Он никакой расчет не фетишизировал и всегда «углядывал» какие-то новые погрешности, что, естественно, раздражало, особенно после того, как заказ был выполнен и принят. И никто не хотел уступать. В конце концов Яненко согласился на предложение академика Г.И. Марчука и переехал на работу в новосибирский Академгородок.

- А почему вы не переехали? - спрашиваю у Куропатенко. - У вас тут полно друзей. Не жалеете?
- Теперь жалею, - признается, чуть ухмыляясь, Валентин Федорович. - Но время уже ушло. С другой стороны, хорошие математики и ядерному центру нужны.
- Скажите, а ваша математика с чем связана?
- С разработкой новых конструкций. И это не секрет. Обороноспособность страны никто не отменял. Вы же понимаете, что ядерное оружие не оружие войны. Это политическое оружие. Оно, к счастью, не воюет, а сдерживает. Оно помогло миру прожить многие десятилетия без больших войн. У нас с США был паритет. Сейчас он нарушен. Пострадали многие программы, они были свернуты. В то время как в США подобные программы выполнялись. Теперь вроде вызрело понимание, что и мы должны совершенствовать свое ядерное оружие. Нам удалось даже в этих, часто ущербных для науки, условиях провести очень тонкие измерения свойств самых различных материалов. А без математики тут ничего не сделаешь. В том числе и той математики, которую развивал Николай Николаевич Яненко.

- В нашем центре, - продолжил Куропатенко, - исследуются все состояния вещества. Конструкции при колоссальной ударной волне плавятся, испаряются и т.д. И надо понять, что происходит при переходе из одного состояния вещества в другое. Мы изучаем вещество в районе так называемой критической точки, когда поведение материала становится аномальным. И на всех этапах этих исследований нужна математика. Мы, например, широко используем метод Шокина - Яненко для создания новых численных методов, а они у нас появляются постоянно.
- Ответьте еще на один вопрос, - попросил я профессора Куропатенко. - А ваши исследования выходят на какие-то гражданские интересы, на мирную продукцию?
- Конечно. Мой доклад на конференции посвящен математическим моделям многокомпонентных сред. У нас практически все материалы многокомпонентные, и надо знать, как они ведут себя при плавлении, при испарении, при нагревании... Эти исследования формируют целый пласт новых химических технологий, которые вне всякого сомнения, послужат и оборонной, и гражданской продукции. Например, наши модели могут, представьте, пригодиться при производстве бензина, при отделении нефти от газа, при замещении водой и т.д. Мы с вашим Институтом теоретической и прикладной механики ведем совместные исследования даже в области аэродинамики.
А в книге этого института «Высокоскоростные соударения» целая глава отведена нашим уравнениям. Так что математическая школа Яненко служит самым разным целям и без устали работает на народное хозяйство.

Для ума границ нет
Талантливый ум всегда «залезает» в пограничные области знания. И всегда недоволен. Еще в юности, а особенно на фронте Яненко преследовала одна и та же мысль: «Я отстал». Вообще говоря, настоящие ученые больше всего боятся отстать. Интересная деталь: накануне самой победы, 1 мая 1945 года, Яненко пишет: «Я выписал из дома книги «Топология» Зайферта (в оригинале) и «Дифференциальная геометрия» Бляшке, но за это время... продвинулся недалеко: дошел до групп гомологии. В условиях наступательного боя и даже обороны занятия по математике - трудная вещь...». Поразительная целеустремленность! Она его, конечно, отрешала от некоторых сторон жизни. За такую «однобокость» его даже однажды обвинили в неинтеллигентности, и запальчивый, азартный Яненко собирался вызвать обидчика на дуэль. Не состоялась, слава богу, эта дуэль.

Но в своей математике, да и в целом в науке, Яненко был не однобок, а полифоничен, широк и прозорлив, что отмечали в своих докладах на международной конференции академик Ю.И. Шокин, нынешний директор Института теоретической и прикладной механики член-корреспондент В.М. Фомин и другие ученые. Он начинал с дифференциальной топологии - самой абстрактной ветви математики. Очень любил геометрию, но сознательно прекратил заниматься ею, когда пришло время становления прикладной и вычислительной математики и решения многих ядерных и ракетных проблем.

Этот абстрактный математик, геометр смог так быстро проникнуть в механику и физику, что полученные им и здесь научные результаты убеждали многих думать, что он как бы лишь ими и занимался всегда. Яненко только по численным методам математической физики опубликовал более ста пятидесяти работ.

На одной из конференций в Германии академика Шокина представили так: «Это ученик фатера метода дробных шагов». Этот метод Яненко многое упростил, объяснил и решил в математике. На этом, пожалуй, и закончу перечисление научных заслуг Яненко. Его ум и талант и впрямь не знали границ. Остановлюсь только на том, что он успел в своей жизни стать еще и одним из создателей математической технологии.

Он по-новому взглянул на все математическое моделирование и пришел к идее специализированных вычислительных устройств, «утвердив» в вычислительной механике единую технологическую цепочку: физико-математические модели, численные алгоритмы и математическая технология, включающая системы автоматического проектирования инженерных конструкций. Спустя только тридцать лет стало ясно, что Яненко, которого поругивали (и основательно) за эту «цепочку», был прав. Иначе создавать современные образцы новой техники невозможно. Его правоту доказывали не только государственные премии и награды, расчеты и научные труды. Его правоту доказала жизнь. И его самого, и науки, и всей страны. Сам Яненко никогда не «записывался» в соавторы этих работ, появившихся и получивших признание во многом благодаря идеям этого человека, который всю жизнь побаивался отстать.