ИЗ ВЫСТУПЛЕНИЯ НА ПРЕЗИДИУМЕ СОВЕТА МИНИСТРОВ РСФСР ПО ПОВОДУ ЭКСПЕРТИЗЫ ПРОЕКТА СТРОИТЕЛЬСТВА
КАТУНСКОЙ ГЭС НА АЛТАЕ

12 сентября 1989 г.

Сегодня здесь, как, впрочем, и в других аудиториях, не только на этом заседании Президиума Совета Министров, много раз звучало, что разные ученые говорят по-разному. Настаивают, чтобы ученые дали стопроцентно однозначный ответ.

Но нужно понимать: ученые всегда будут спорить, выискивая истину. И никогда ни у нас, в Союзе, ни за рубежом никто не даст стопроцентной гарантии. Что в этом случае делать? Что я, как председатель Сибирского отделения АН СССР, отвечающий за выводы, которые выходят из стен институтов Сибирского отделения и утверждаются Президиумом, делал в этой ситуации? Собирал у себя в кабинете представителей всех рабочих групп и с пристрастием допрашивал, чтобы они спорили при мне, чтобы я мог сам составить представление о том, что сегодня достоверно, что мы можем утверждать, а где нужны дополнительные исследования.

Сибирское отделение последовательно в своих решениях и утверждает только то, что есть в документах. Могу подтвердить все заключения его специалистов. Единственное, чего я добивался, работая с товарищами, - чтобы была точная, надежная информация. Этого я требовал и от Влаиля Петровича Казначеева как от руководителя медицинского направления межинститутского коллектива. Что меня не устраивает? Когда делаются широковещательные выводы о развитии меркуриализма на Алтае без должных к тому оснований. Содержание ртути в волосах, которое было приведено в отчетах группы Влаиля Петровича Казначеева, в 10 раз ниже фонового. Такого не может быть. Тем более, возможно ли на таком основании сделать вывод о наличии там меркуриализма? Невозможно! И никто не докажет обратное на основании данных Влаиля Петровича. Я не говорю, что на Алтае нет проблем со здоровьем населения. Они, наверное, есть. Мы не исключаем, что там есть и проблема влияния ртути на здоровье. Но, скорее всего, не в Чемале, а в зоне Акташа, поскольку известно, что на ртутных месторождениях проблемы техники безопасности и влияния ртути на здоровье действительно существуют.

Я бы рекомендовал также не вспоминать термодинамическую модель Института геохимии СО АН СССР (М.И.Кузьмин, В.Л.Таусон), из которой будто бы следует интенсификация процесса метилирования. Из термодинамической модели никаких выводов о темпах - а стало быть, об интенсивности - сделано быть не может. Термодинамика указывает вектор направления возможных изменений. Вот эта деревянная трибуна в атмосфере воздуха, по термодинамике, должна превратиться в углекислый газ и воду. Однако она не превращается. О темпах накопления должно говорить на основании других данных.

В чем я вижу ответственность ученых? В том, чтобы они говорили только то, о чем могут сказать обоснованно. А некоторые пытаются пугать население теми данными, которые недостаточно проверены. Когда такое происходит, я высказываю очень серьезные претензии ученым как Сибирского отделения, так и других ведомств.

Теперь, что же мы конкретно имеем? Сибирское отделение, проведя впервые в нашей стране широкомасштабные работы по изучению проблемы ртути, получило определенные данные уже в 1988 г. По ним был сделан вывод, что ситуация напряженная. Алтай - это зона экологической напряженности по ртути и по тяжелым металлам безотносительно к вопросу о строительстве ГЭС. Поэтому там необходимо серьезное наблюдение со стороны Министерства здравоохранения постоянно. Люди живут в этой зоне риска веками, там находится колыбель многих народов. Мы же должны посмотреть, какие изменения может привнести ГЭС.

В 1988 г. мы сказали, что ситуация напряженная, но по ртути проходит. Был высказан упрек Сибирскому отделению: как это так - в прошлом году дали одну цифру по ртути в почвах, а в этом году дают в 30 раз более низкую? Именно потому, что Сибирское отделение очень ответственно подходит к формулированию своих решений. Когда мы смотрели данные 1988 г., мы взяли верхние показатели, чтобы не уйти ниже того, что может быть на самом деле. Хотя геологи и другие специалисты понимали, что эти данные по почве не укладываются в то, что может быть для зон, где нет выявленных крупных ртутных месторождений.

Именно поэтому было проведено тестирование надежности анализов Института экологической токсикологии. Сейчас это филиал института, принадлежащего Госкомприроды СССР, т.е. организации, которая должна давать наиболее ответственные заключения. Тестирование этой лаборатории по ряду показателей дало неудовлетворительные результаты. Авторы анализа почв нашли в своей методике ошибку и сообщили, что сильно завысили содержание ртути в почвах.

Здесь говорилось, что необходимы тестирование и международная сертификация. Это мы и делаем. Мы берем международные стандарты почв и растворов ртути и проверяем все аналитические лаборатории. В этом году по очень большому количеству образцов получены уточненные данные по почвам, которые были приведены сегодня.

Я не буду останавливаться на других вещах. Главное - если мы в 1988 г. в заключении говорили, что хотя и напряженно, но ситуация по ртути допустимая, то сегодня, в связи с уточнением данных по почвам, говорим, что ситуация будет менее напряженной. Риск есть, но, как здесь говорилось, он не таит в себе катастрофы.

Теперь возникает очень важный вопрос: кто должен дать гарантии населению Горного Алтая? Я еще раз подчеркиваю: стопроцентной гарантии ни у кого не будет. Даже когда мы летим на самолете в Москву, у нас нет полной гарантии, что мы долетим.

Планируемые мероприятия всегда связаны с риском. Но мы должны смотреть, какие контрмеры против этого риска существуют. Они здесь были названы. Другое дело - гарантии компенсационного характера при реализации этих мер.

В науке, давая заключение, каждый ученый рискует своим добрым именем. В заключении указаны фамилии ученых Сибирского отделения, указано конкретно, что они говорят. Заключения рассматриваются Президиумом и персонально подписываются председателем. Но вряд ли потеря имени ученым может служить компенсацией населению.

Другое дело - материальные компенсационные гарантии в случае возникновения определенных трудностей. Но кто оплатит эти мероприятия?

В мире есть принятая работающая система. Скажем, в Канаде, в США энергетические компании, а в Англии, где фактически энергетика находится в руках государства, Министерство энергетики заключают с представителями местных властей тех территорий, где предполагается расположить источник электроэнергии, договор о том, что в случае выявления негативных последствий, которые потребуют расходов на их предотвращение, компании или министерство обязуются оплатить все эти работы и компенсировать ущерб населению ("страховые" договора).

Поэтому система мониторинга, при которой контролируется не только рыба, а все компоненты среды и здоровье людей, плюс система компенсационных гарантий - вот то, на чем держится развитие в мире. Мир развивается, стараясь сохранить природу и удовлетворить насущные потребности человека. И мы никуда от этого не уйдем.

Сегодня мы говорим о территориальном хозрасчете. Это тоже необходимо учитывать. Атомная энергетика опасна. Тем не менее, Франция на 70% живет за счет атомной энергетики. Такое решение приняла. Почему? Потому, что Франция хочет быть независимой в части источников энергообеспечения.

Коренной вопрос - как найти компромисс между удовлетворением насущных потребностей алтайского народа и сохранением уникальной природы Алтая. Никакими конфронтациями мы его не решим. Нужно искать компромисс.

Я согласен с теми, кто говорит, что нельзя рассматривать КАТЭК как альтернативу Катунской ГЭС. Сибирское отделение экспертирует и КАТЭК, мы много там работаем. И я вам скажу, что там протесты населения, но уже Красноярского края и части Кузбасса, будут не менее острыми, если речь пойдет о резком расширении строительства КАТЭКа.

В период, когда мы переходим на территориальный хозрасчет, когда усиливается самостоятельность регионов, крепнет национальное самосознание, мы должны искать компромиссное решение с учетом новых условий. Ситуация в течение последних трех лет очень резко поменялась. Край сам должен определить, какой источник обеспечения энергией он выберет, внешний или внутренний, помня о том, что за энергию мы должны будем рассчитываться друг с другом. И вообще расчеты по энергетике нужно было бы вводить первыми при построении системы хозрасчета в стране.

Я не верю в то, что страна перейдет на полный территориальный хозрасчет. Считаю это неправильным. Потому что даже капитализм прекрасно освоил лучшие черты социалистической системы в стратегическом планировании. Поэтому я, когда обсуждаются вопросы территориального хозрасчета, на самом деле говорю об элементах территориального хозрасчета. Но то, что при построении новой системы хозяйствования она будет опираться на элементы территориального хозрасчета и мы обязаны будем в качестве самой первой положить в ее основу энергетику, я в этом абсолютно уверен. Это для всего мира характерно. И никуда мы от этого не уйдем.

Если будет принято решение о самообеспечении (потому что все сейчас стремятся, если хотите, к независимости территорий), то нет другого выхода для Горного Алтая, кроме строительства ГЭС. Потому что тепловые электростанции не менее проблематичны с точки зрения экологии, чем Катунская ГЭС с ситуацией по ртути. Содержание ртути в каменном угле достаточно велико. Я думаю, что у специалистов есть соответствующие данные, они знают, что проблема с ТЭЦ - это не только то, о чем мы говорим обычно, двуокись серы и окислы азота, а на самом деле еще и тяжелые металлы. Только об этом молчат, чтобы не будоражить население, а специалисты об этом прекрасно знают. Например, ТЭЦ-6 в Новосибирске, которая должна строиться, чтобы покрыть дефицит тепла в городе, длительное время находится в стадии обсуждения именно по этой причине.

Мы многое можем выразить в цифрах, в том числе и проблему ртути. Но есть вопросы, которые не отразишь в цифрах, и они сегодня становятся, пожалуй, главными.

Есть природная ценность уникального, интереснейшего края, есть историческая и этническая ценность Катуни. Это не выражается в рублях. Здесь мы, ученые, не можем влиять на принятие решения. Это вопрос населения Горно-Алтайской области и Алтайского края. Они должны взвесить, как здесь быть. Не зря поднимался вопрос об этноэкологических проблемах. Время, действительно, сейчас такое - растет национальное самосознание, стремление сохранить свою культуру.

Я - белорус. У меня жена - армянка, а дети русские. И ни я, ни они не чувствуем себя ущемленными. Но я не возьмусь советовать что-либо алтайскому народу. Как им себя вести? Обеспечить ли в первую очередь сохранение своей самобытности, традиционного уклада или принять необходимые меры против возможной ассимиляции (если частично потеснят строители)? Принять необходимые контрмеры для защиты своей национальной культуры и уклада и пойти на развитие края так, как идет вся страна?

Что касается археологических памятников, то я должен передать однозначное мнение академика А.П.Деревянко: "Если сейчас они не будут обследованы и перенесены в будущий национальный музей Горного Алтая, то они будут уничтожены и уже уничтожаются, даже без строительства ГЭС".

Вот такова ситуация. Поэтому я хотел бы еще раз сказать в заключение, что проблема ртути существует, но, с нашей точки зрения, - а это точка зрения многих членов Президиума,- она не главная. Мы сейчас подготовили с моим заместителем академиком Н.А.Добрецовым, являющимся геологом и поэтому хорошо знающим эту сторону вопроса, специальную статью и хотим ее опубликовать. Не надо пытаться выдвигать проблему ртути как главную проблему при решении вопроса по Катунской ГЭС, главная проблема лежит не там. И решать ее должны в Алтайском крае.