ЧТО ПРОИСХОДИТ С РОССИЙСКОЙ НАУКОЙ?

Беседа с генеральным директором Российского гуманитарного научного фонда, профессором Е.В.Семеновым

"Вестник Российского гуманитарного научного фонда",
N 3, 1996 г.

- Валентин Афанасьевич, что произошло с российской наукой в 90-е годы после распада СССР? Реформа? Кризис? Катастрофа?

- С российской наукой произошло то же, что и со всей страной, в частности, с ее хозяйственно-промышленным комплексом.

То, что многое в нашей стране надо было реформировать, несомненно. В организацию науки также необходимо было вносить коррективы. В прежних условиях наука по разным причинам не реализовывала весь потенциал, которым она располагала. Чтобы научно-технический прогресс мог набрать должные темпы, нужны были изменения и в политике, и в экономике. Поэтому начало преобразований общество восприняло с энтузиазмом. Все понимали, что это необходимо. Но ведь дальше реформирование страны пошло волюнтаристским путем, да еще с подталкиванием извне. Науку, как и промышленность, начали разваливать. Причем, началось все это с попыток дискредитации Академии наук. Пытались "завести" молодых ученых против старших коллег.

Когда начались разговоры о том, что академики все "захапали", что они принимают какие-то непонятные решения, Президиум Сибирского отделения РАН пошел на очень решительный шаг - на преобразование Общего собрания Отделения в двухпалатный форум. У нас более ста академиков и членов-корреспондентов. Параллельно мы создали как бы вторую палату - палату представителей институтов - с абсолютно теми же правами, что и у членов основной палаты (академиков и членов-корреспондентов РАН), и равную ей по численности. Ученые советы институтов выбрали своих представителей в Общее собрание Отделения, советуясь с коллективами.

Чтобы яснее понять, существует ли реально резкое расхождение в позициях академиков и членов-корреспондентов РАН, с одной стороны, и коллективов институтов - с другой, было решено, что при голосовании по любым вопросам члены каждой из "палат" опускают бюллетени в разные урны. Решение считается принятым, если оно одобрено обеими "палатами". Самое интересное, что результаты голосования двух "палат" более чем на 3-5% ни разу за эти годы не отличались. В итоге все разговоры о том, что "эти академики действуют только в своих интересах", закончились. При совместном обсуждении конкретных проблем и вопросов и независимом голосовании выяснилось, что практически никаких серьезных разногласий в оценках и подходах между "старшими" и "младшими" по возрасту и чинам в научном сообществе нет. В связи с этим стало ясно, что "раскачка" научного сообщества фактически была искусственной, спровоцированной.

В последнее время, с моей точки зрения, пытались спровоцировать новую волну наката на Академию наук, делая заход с другой стороны, - раздувая вопрос об использовании площадей. У институтов, конечно, есть грехи со сдачей в аренду части своих площадей, и их надо исправлять. Но в условиях резко сократившегося финансирования институты вынуждены использовать и этот источник получения средств. Ничего в этом криминального нет, если коллективу предоставляется информация о том, что этот источник дает и как полученные средства используются.

- В начале 90-х годов много говорилось о необходимости перевода научных работников на контракт. Как Вы относитесь к контрактной системе? Что в этом плане сделано в СО РАН?

- Контрактная система, которую наряду с рейтинговой оценкой институтов и научных работников Отделение стало развивать несколько лет назад, несомненно, повышает эффективность работы.

Контрактная система у нас используется в двух вариантах. Некоторые институты пошли на заключение контрактов с разрывом трудовых отношений, а другие (и таких большинство) - путем введения контрактных надбавок без разрыва трудовых отношении.

Постепенно вторая группа институтов начала использовать и первый вариант.

Последнее связано с тем, что в условиях недофинансирования из бюджета институты проводят внутренние реорганизации с целью сосредоточения научных сил на основных направлениях. При таких реорганизациях могут быть и сокращения, и перемещения в другие подразделения института. В последнем случае руководитель подразделения, отвечающий за финансовое состояние своей лаборатории или отдела, естественно, считает необходимым убедиться в должной квалификации и работоспособности переходящих специалистов и обычно соглашается принять их в коллектив, за который он отвечает, по крайней мере, на первый период, на условиях контракта второго типа.

Следует заметить, что контрактная система несет в себе взаимную ответственность. Но руководителям подразделений все труднее и труднее брать на себя финансовую ответственность, поскольку они не уверены, что предусмотренное бюджетное финансирование действительно в полной мере поступит в институт. Нарастающая в последние годы неопределенность с бюджетным финансированием серьезно препятствует должной отработке контрактной системы в целом.

К рейтинговой оценке многие относятся весьма скептически. Мы тоже понимаем, что рейтинговую оценку научной деятельности строго формализовать практически невозможно. Но все же есть несколько показателей, достаточно надежно говорящих о многом: количество изданных монографий и публикаций в ведущих российских научных журналах, публикации в авторитетных изданиях за рубежом, приглашения с пленарными докладами на конференции, число и размеры получаемых на конкурсной основе грантов (отечественных и зарубежных), патенты и так далее.

Конечно, научный авторитет многих сильных институтов в научном сообществе достаточно хорошо известен и применительно к ним рейтинговая система не открывает ничего нового. Но применительно к системе институтов в целом все же нужны более или менее объективные критерии оценки состояния. Пусть они будут не очень строгие, но позволяющие уловить неблагополучие и провести более детальный анализ ситуации. Следует заметить, что введение рейтинговых оценок прежде всего дисциплинировало сами институты, в том числе по отчетности, которая стала нести более полную информацию о положении дел.

Работа по комплексной оценке институтов была начата не для того, чтобы закрыть какой-то институт, а прежде всего для выработки рекомендаций по исправлению положения. Но в связи со все более сокращающимся бюджетным финансированием серьезно встает вопрос о реорганизации сети исследовательских институтов, и в этом отношении накапливаемая информация также окажется полезной.

Финансовое положение Российской академии наук таково, что вопрос об оптимизации сети ее исследовательских институтов в условиях системного кризиса в стране с неизбежностью становится в повестку дня. Надо сохранить хотя бы ядро научного потенциала Академии.

Естественно возникает вопрос: не положить ли рейтинговую оценку в основу перераспределения получаемого нами бюджетного финансирования: поддерживать надо тех, кто серьезно продвигается вперед. Это путь к медленному "отмиранию" части институтов. Он по многим причинам малоприемлем. Лучше перераспределить сильные кадры институтов, оказавшихся в опасной зоне, между институтами, которые сегодня работают на должном уровне, закрыв часть институтов, выживание которых как научных коллективов сомнительно. Мы поступили именно так с исследовательскими отделами при президиумах научных центров. У нас было около десятка таких отделов. В этом случае намеченная реорганизация прошла достаточно разумно и спокойно. Часть кадров была переведена в институты, а часть людей ушла из нашей системы.

За последние годы базовое бюджетное финансирование Отделения сократилось к началу 1996 г. в 7 раз, а в этом году еще почти в 2 раза. Недостаточное финансирование и низкая заработная плата явились причиной сокращения численности работающих в Отделении с 54 тыс. до 38 тыс., т.е. на 28-30%. Численность докторов при этом не упала, а даже возросла, но численность кандидатов наук несколько сократилась. Беспокоят, конечно, выезды сильных научных работников за границу, но не сами по себе, а их причины. Выезды по контракту на несколько месяцев во всех отношениях полезны. Беспокоящими являются отъезды на срок два-три года - во-первых, выключение сотрудников на столь длительный срок из работы коллективов, а во-вторых, причиной таких выездов в большинстве случаев является невозможность реализовать замыслы на месте из-за нехватки должного оборудования.

- В науке проблема "выдоха " всегда была даже более трудной, чем проблема "вдоха" Можно ли что-то сделать, чтобы целые подразделения (лаборатории, отделы) и целые организации отвечали за свою работу, вплоть до их ликвидации? Сокращение с 54 тыс. до 38 тыс. - это был стихийный процесс: кто уйдет - тот уйдет? Или в какой-то степени этот процесс был управляем?

- И то, и другое. В условиях низкой средней заработной платы уход из системы части людей неизбежен. Это стихийная компонента сокращения численности. Но когда вводится дифференциация оплаты в рамках контрактной системы, то, естественно, на стихийную компоненту налагается управляемая. В принципе в условиях недостатка бюджетного финансирования любой институт может объявить о сокращении численности работающих. Но, по-моему, ни один из институтов Отделения пока не объявлял просто сокращения. Оно происходит в основном путем внутреннего реструктурирования институтов с концентрацией сил на наиболее значимых и финансово-обеспеченных направлениях работ.

В связи с этим я расскажу кратко о действующих в институтах системах перераспределения средств.

В большинстве институтов ведутся внутренние лицевые счета по всем подразделениям. На эти счета "зачисляются" приходящаяся на конкретное подразделение доля получаемого институтом базового бюджетного финансирования, а также те средства, которые подразделение получает по грантам различных фондов, по государственным научно-техническим программам, по контрактам с зарубежными компаниями и т.д. Дирекция из всех поступлений удерживает в централизованный фонд института согласованную долю (от 10 до 30% по разным институтам). Каждое подразделение знает, в каком финансовом состоянии оно находится. При временных (три-четыре месяца) финансовых провалах подразделение кредитуется из централизованного фонда. Но если долг подразделения достигает размера трех-четырех месячных сумм заработной платы, перед заведующим ставится вопрос о сокращении численности подразделения. Руководство институтов пытается трудоустроить людей в других подразделениях, находящихся в благоприятном финансовом положении. Если это квалифицированные сотрудники, то вопрос обычно решается. Если же другие подразделения по тем или иным причинам не берут часть людей, то их сокращение становится неизбежностью.

Варианты перевода сотрудников на неполную рабочую неделю или длительные неоплачиваемые отпуска большинство институтов считает малоприемлемой формой, хотя иногда пользуется ею.

Именно таким эволюционным путем и осуществляется в большинстве институтов внутренняя перестройка.

- Как Вы относитесь к поддержке научных программ и проектов на конкурсной основе, а также к такой форме поддержки науки, как гранты фондов?

- Дополнительные к базовому бюджетному финансированию возможные источники получения средств для поддержки науки абсолютно необходимы. Они, конечно же, должны функционировать на конкурсной основе. Здесь главное - объективность экспертизы. Следует отдать должное - в последнее время с накоплением опыта в этом отношении наблюдается несомненный прогресс.

Нас беспокоит, однако, то, что в этой необходимой множественности источников финансирования, как и во многом другом в нашей стране, форма порой подменяет цель.

В условиях ограниченности финансовых ресурсов распыление средств является не самым рациональным способом их расходования. Когда на проект дают пять или десять миллионов, собрать потом из разрозненных кусочков (если отчеты по проектам вообще пришлют) что-то целостное практически невозможно. Небольшие гранты являются не столько средством движения к цели, сколько "поддержкой бедствующих" и ведут к распылению средств. Мне кажется, что фондам надо формировать свой портфель не только путем выбора из многих тысяч направляемых им интересных, но разрозненных проектов, но и путем объявления конкурса по ограниченному числу особо приоритетных целевых задач.

В этом плане конкурсность надо понимать шире. Все-таки у прежних подходов были определенные достоинства. Существовало ограниченное число целевых государственных программ, в рамках которых осуществлялся выбор базовых организаций (правда, при этом не всегда была обеспечена должная конкурсность), и перед ними ставились задачи, ориентированные на достижение определенной цели, что контролировалось достаточно строго и регулярно. Базовая организация могла на субподрядной основе привлекать другие организации и других специалистов. Естественно, что в этих условиях базовая организация "рыла носом землю", чтобы выполнить свои обязательства. Полагаю, что этот путь обеспечивает значительно более эффективное расходование государственных средств.

При формировании новой системы финансирования науки следует помнить, что создание слишком большого числа "распределителей" бюджетных средств и чрезмерное дробление тематики по большому счету могут обернуться потерей значительной части этих средств. Как говорят немцы, alles "zu" sind ungesund!

- В моем понимании, для ряда наук, в которых не столь сильно преобладает коллективный характер работы, где много индивидуального (у гуманитариев, у математиков), этот путь поддержки вполне эффективен. У физиков, химиков, биологов - это уже только сугубо вспомогательное средство.

- В приоритетных научных направлениях и целях государственной значимости, как правило, есть достаточно крупные подпроблемы. Над ними должны работать прежде всего коллективы, способные составить центральные ядра исследователей и разработчиков. Эти "ядра" должны выбираться на конкурсной основе. И тех, кого они далее привлекают к сотрудничеству, также следует подбирать на конкурсной основе. Конкурс необходим, но опасно чрезмерно измельчать тематику. Речь, конечно, идет прежде всего о естественных и технических направлениях науки и в меньшей степени о гуманитарных. В них, действительно, очень многое решается на уровне индивидуального ученого или небольшой группы исследователей.

Однако и в сфере гуманитарных наук роль научных коллективов во многих случаях очень велика. Возьмите, например, экономические науки или работы в области археологии. У физиков же, химиков, биологов, как правило, реализуются крупные коллективные проекты. Одиночка, если он очень талантлив, может совершить некий прорыв, но потом туда все равно надо устремляться большими силами. Поэтому поддержка грантами лидеров, обеспечивающих прорыв, является очень важным делом, но этого недостаточно.

Роль полководцев бесспорна, но побеждают армии. К сожалению, в наше смутное время быстрыми темпами идет внутренняя деструкция коллективов, и, как мне представляется, в Москве этот процесс идет более быстрыми темпами, чем в регионах.

- Деструкция. Совершенно точно. Не отток ученых из науки, а процесс обесструктурирования (и обезволивания) науки сейчас главная опасность.

- Этот процесс идет по разным направлениям, в том числе в ходе создания при институтах коммерческих структур. Превращение интеллектуального продукта в товар и необходимость развития институтами в условиях острого недостатка бюджетного финансирования производственно-реализационной деятельности требуют от институтов вхождения в формирующуюся в стране систему рыночных отношений. Это необходимо и в то же время в связи с отсутствием должного опыта и должной регламентации очень опасно.

Приведу пример из жизни Отделения, относящийся к начальному периоду разгула рыночной стихии в нашей стране.

Одно специальное конструкторско-технологическое бюро нашей системы, опираясь на разработки головного института, отработало технологию и наладило производство синтетических изумрудов. Руководитель СКТБ, заведующий лабораторией и еще несколько человек создали "независимую" коммерческую структуру по их реализации. Изумруды производились на оборудовании этой организации силами ее сотрудников и продавались по "сходной" цене упомянутой структуре, которая размещалась в том же здании, а она реализовывала товарную продукцию по реальной рыночной стоимости.

Другой типичный случай - бесконтрольная сдача помещений институтов в аренду. Коллектив должен знать, сколько при этом средств поступает в институт и куда арендные деньги уходят. Если это не обеспечивается, то появляются возможности для злоупотреблений. Арендные отношения должны быть прозрачными для коллектива, иначе в коллективе начинается раскол. Мне кажется, что в ряде московских институтов это не взято под должный контроль.

В упомянутом выше случае с изумрудами мы освободили директора организации от занимаемой должности, что имело определенный резонанс. В результате к расширяющейся коммерческой деятельности в институтах стали относиться более строго.

А чтобы навести порядок по сдаче помещений в аренду, уже давно в рамках аппарата Президиума СО РАН было создано Управление по имуществу и земельным ресурсам, которое, с одной стороны, следит за разумностью действий институтов в этой сфере, а с другой - консультирует и помогает институтам. Есть соглашение, включающее ряд основополагающих принципов и определяющее, в каких случаях институт может сдавать помещения в аренду. Но в любом случае он должен согласовать договор о сдаче помещений в аренду с Управлением по имуществу и в дальнейшем отчислять 10% получаемых за счет этого средств во внебюджетный фонд Отделения на общие нужды научного центра. А принципы какие? Если это касается производственно-предпринимательской или реализационнои деятельности по тематике института, - пожалуйста. Если институт хочет создать рабочие места для бывших сотрудников или просто жителей научных центров, например, организовать пошивочный цех, - пожалуйста.

- Это как в Германии, бывшей ГДР.

- Пожалуй, да. Но если институт хочет посадить у себя банковскую или торговую структуру, то это может быть сделано только в особых, тщательно анализируемых случаях. Установленный порядок в целом соблюдается неплохо. Ведь все понимают, что утаивать информацию о сдаче площадей в аренду бессмысленно. Получить достаточно полную информацию о том, что происходит в том или ином институте, очень легко - достаточно обратиться в налоговую инспекцию и получить перечень предпринимательских структур, "привязанных" к зданиям института.

Отделение сочло целесообразным ввести некоторые регламентирующие моменты и в деятельность директоров институтов, хотя это звучит, по меньшей мере, непривычно. С директором института после его избрания на эту должность Общим собранием Отделения Президиум СО РАН заключает контракт, предусматривающий, как это принято в рамках контрактной системы, определенное, хотя и не слишком большое, поощрение за эффективную работу. В контракте есть, однако, и пункт, предусматривающий необходимость консультации с Президиумом Отделения о возможности вхождения в качестве физического лица в акционерное общество или в любую другую коммерческую предпринимательскую структуру, деятельность которой по своему характеру пересекается с тематикой основной деятельности института.

Кроме того, в Отделении действует постановление Президиума, в котором отмечено, что если директор в течение четырех месяцев суммарно за год находится за границей, он должен подать в отставку. Мы не понимаем, как можно в нынешнее трудное время передоверять свои основные обязанности заместителям на столь длительный срок.

Эти шаги в известной мере сдержали внутреннюю деструкцию институтов. Хотя мы видим, что определенные негативные процессы идут и у нас, но все же пока научное сообщество Отделения живет довольно дружно. И чем дальше, тем больше оно проникается пониманием того, что если мы не будем "играть сообща по определенным правилам", в интересах коллективов и всего сообщества, то погибнем все.

- Гуманитарные и социальные науки обычно оставались для организаторов науки на втором плане. Во многих случаях и сейчас в этом ничего не изменилось. Ваше отношение к гуманитарным и социальным наукам: и практическое как руководителя Отделения, и вообще человеческое?

- Сначала, как они выживают. Им, конечно, это дается труднее, чем другим. Такие направления, например, как археология, возглавляемая у нас академиком А.П.Деревянко, нашли свою нишу в нынешней ситуации. И они неплохо используют возможности привлечения дополнительных средств на основе расширения международных связей, организации совместных с зарубежными партнерами экспедиций, проведения зарубежных выставок своих коллекций и т.д.

Что касается "чистых" гуманитариев - историков, философов, филологов, то, конечно же, им приходится тяжелее. Им труднее всего находить финансовую поддержку. Именно поэтому создание Российского гуманитарного научного фонда и его деятельность имеют исключительно важное значение. Мне кажется, что этот фонд, наряду с широкой поддержкой разносторонних инициативных проектов, может и, наверное, должен сыграть существенную роль в усилении позиций гражданственности и независимости наших гуманитариев. Гуманитарии в условиях прежней системы, по-моему, пострадали больше всех. Все-таки по ряду направлений они часто работали конъюнктурно, что, впрочем, у многих наблюдается и сейчас, но уже в другом направлении. Конечно, выработка независимости и гражданственности зависит от самих ученых, но и стимулирование этого было бы весьма полезно.

А достойных научных проблем и тем для гуманитариев видимо-невидимо. Я бы сказал больше - осознание глобальности негативных проблем, вставших перед человечеством на пороге XXI в., делает гуманитарные научные направления даже более значимыми, чем естественно-технические.

- Валентин Афанасьевич, у меня к Вам последний вопрос. Опять же стратегический, как и первый.

Вообще разрушительные процессы трудно оценивать. Наверное, сам человек здесь, как прибор, определяет, обратимы разрушительные процессы или нет. Не разрушилась ли наука до такого уровня (например, отечественное научное приборостроение разрушилось, что совершенно очевидно), что она уже невосстановима? Ваше ощущение: обратимо это или не обратимо? Есть ли шанс вообще выжить? Есть ли какие-то перспективы у российской науки?

- Мне трудно судить по центральной части Российской академии наук. Все-таки в академических институтах Москвы, Санкт-Петербурга и других городов европейской части я бываю мало. То, что мне рассказывают о некоторых институтах, крайне тревожно. Но все же, с моей точки зрения, крупные научные школы, являющиеся стержнем многих институтов, должны выстоять. Что же касается сибирского академического сообщества, то самый угрожающий период начал складываться начиная с декабря прошлого года, и критическая точка приходится на предстоящую зиму. Если мы ее переживем, то сможем жить и дальше. Думаю, что это относится и к академической науке в целом.

Причина этой критичности состоит в том, что на семикратное сокращение выделяемого бюджетного финансирования наложилось дополнительное двухкратное сокращение в этом году. Мобилизация внутренних возможностей для закрытия образовавшихся дыр за месяцы невозможна, так как то, что можно было сделать быстро, уже сделано. И если правительство не поймет, что научное общество от опасности развала переведено на грань гибели, и не предпримет соответствующие меры, то эта гибель произойдет. Один из часто используемых лозунгов правительства таков: "Без науки и образования у России нет будущего". Предстоящая зима покажет, действительно ли правительство думает о будущем России.

Почему я надеюсь, что Сибирское отделение РАН, если переживет грядущую зиму, сможет сохраниться как серьезное научное сообщество? Потому, что сделано уже достаточно много для адаптации институтов Отделения к нынешним труднейшим условиям: расширение международного партнерства и создание сети международных исследовательских центров, активное вовлечение институтов в целевые государственные программы и взаимодействие с фондами поддержки науки, создание совместных предприятий с зарубежными партнерами и формирование элементов технопарковых зон, развитие производственно-реализационной деятельности и т.д. Позволить погибнуть оправляющемуся после "шоковой терапии" организму равносильно преступлению.

Очень важной для выживающего Отделения окажется проблема омоложения кадрового потенциала. Тесная связь институтов СО РАН с университетами и другими вузами Сибири сделала систему подготовки требуемых специалистов очень гибкой, и особых проблем в подборе талантливой молодежи из числа выпускников вузов нет. Институты, пользуясь своими скромными финансовыми возможностями и ограниченными ресурсами Президиума СО РАН, стремятся всячески поддержать молодые кадры путем введения дополнительной оплаты, специальных стипендий, премий имени выдающихся ученых - основателей Сибирского отделения. Материально поощряется защита диссертаций. Но все эти усилия имеют скорее номинальный, чем реально значимый характер. Главная проблема на пути масштабного омоложения кадрового состава Отделения - проблема жилья.

Раньше, когда жилье строилось за счет централизованных капитальных вложений, эта проблема не стояла так остро. Сегодня же молодой ученый при его нынешней зарплате не может купить себе жилье за десятки миллионов рублей, а централизованных средств на строительство жилья нам не дают.

В последние годы в научных центрах жилищное строительство велось на кооперативной инвестиционной основе, когда частично институт, частично или полностью сотрудники сами вкладывали средства в строящийся дом и в нем получали квартиры. Но молодому ученому это не по плечу.

В этих условиях мы решили создать в научных центрах фонды арендного жилья для молодых специалистов. Оно предоставляется на период их "становления на ноги", но только в рамках контрактов, подписываемых с институтом и фондом арендного жилья на один-два года с возможностью продления контракта в случае успешной работы молодого специалиста.

Поскольку "свободных" денег у нас в последнее время почти не было, и государство ничего не давало на строительство жилья, то мы пошли двумя путями. С теми институтами, у которых было немного денег в фондах развития, мы договорились, что складываем институтские средства и небольшой резерв Президиума СО РАН и строим квартиры арендного фонда, которые находятся в дальнейшем в совместной собственности - Президиума и института. Совместная собственность целесообразна потому, что защищает фонд арендного жилья от односторонних действий по выводу из него квартир для других целей. Этот путь в целом представляется наиболее приемлемым, но бюджетный кризис приостановил движение по нему.

Вторая возможность - высвобождение жилых помещений, занятых различными службами. Например, в Новосибирском научном центре была резервная гостиница в жилом доме - отдельный подъезд. Однако российские ученые стали сейчас ездить из-за недостатка средств значительно меньше, появилась возможность передать помещение гостиницы в фонд арендного жилья, поскольку нашей специализированной гостиницы в Академгородке хватает, чтобы удовлетворить потребность поселения приезжающих отечественных и зарубежных ученых. В итоге в фонде арендного жилья Новосибирского научного центра оказалось более ста квартир. Но этого, конечно, очень мало. Нужна серьезная помощь со стороны правительства.

Таким образом, проблема омоложения кадров в исследовательских институтах решаема, если государство действительно будет думать о науке и будущем России.

Следует заметить, что приток в вузы после резкого спада вновь возрастает. Молодежь стала понимать, что без должного образования в жизни не преуспеешь. На торговле в "комках" далеко не уедешь. Если хочешь приемлемо устроиться в стране или выехать на работу за границу, то надо быть квалифицированным специалистом.

Конкурсы в вузы снова поднялись, и это следовало бы использовать.

Особенно велики здесь возможности научных центров, где система высшего образования сопряжена с академической наукой. Например, после третьего курса (у физиков с третьего курса) студенты Новосибирского государственного университета перемещаются в основном в институты, где проходит специализация и где они вовлекаются сразу же в реальную исследовательскую работу. Обычно они к окончанию университета уже имеют статьи, опубликованные в серьезных научных журналах или направленные в печать, и легко вписываются в научные коллективы. А если после этого еще использовать два года стажировки, да три года аспирантуры, то фактически институты на шесть-семь лет получают очень хороших работников. Создание фондов арендного жилья позволит сформировать серьезную основу кадрового потенциала на будущее.

При этом сложилось бы и более спокойное отношение к выезду специалистов на работу за рубеж на длительный срок, так как в этом процессе есть и серьезные положительные моменты, поскольку большинство выезжающих возвращаются назад, обогатившись опытом зарубежных научных школ и технологических фирм.

Любопытны причины, стимулирующие возвращение назад. Во-первых, многие подчеркивают, что западный менталитет и характер взаимоотношений между людьми трудно сопрягаются с характером традиций и воспитания россиян. Поэтому постепенно нарастает тоска по Родине. Во-вторых, многие приходят к выводу, что специалисты западных школ узковаты в профессиональном отношении. Для тех, кто привык к мультидисциплинарному подходу при решении крупных проблем, эта узость начинает перевешивать возможность работы на более современном оборудовании. В-третьих, в силу неразвитости сферы научно-технических услуг наши специалисты привыкли ремонтировать все приборы и установки сами. Поскольку они отзывчивы и сохранили чувство товарищества, то не умеют отказывать в помощи коллегам и, постепенно превращаясь в бесплатных ремонтников, болезненно переживают потерю времени для научной работы и начинают думать о возвращении в свои институты.

И наконец, есть еще одна любопытная причина ускорения возврата. Те, работающие за рубежом, у кого дети через год-два кончают школу, вынуждены думать о том, как их чада будут поступать в вузы России. У большинства наших соотечественников, работающих за рубежом, заработная плата не обеспечивает возможность получения образования детьми в зарубежных университетах. Поэтому они, по крайней мере за год до окончания ребенком школы, стараются возвратиться назад. Почему? Потому что, ознакомившись с системой образования в доступных зарубежных школах, родители осознают, что их ребенок ни в один приличный российский вуз не поступит, поскольку в этих школах естественно-научные дисциплины преподаются очень слабо. То же самое относится к истории, литературе и искусству. Больше, чем в наших школах, внимания уделяется там культуре поведения и речи, а также физиологическим аспектам жизни. В общем, зря некоторые хаяли нашу образовательную систему, впрочем, как и многое другое.

Таким образом, мы можем легко восстановить и развить кадровый потенциал науки, была бы на то, как говорят некоторые, божья воля, а я скажу: воля и желание правительства. Более того, наша система высшего образования могла бы шире готовить высококвалифицированные кадры целевым образом для других стран. Ведь такие кадры - это тоже своеобразный "интеллектуальный товар", причем, очень серьезный товар.

В заключение я еще раз хочу подчеркнуть, что, если не погибнем этой зимой, то нашу академическую и вузовскую науку можно сохранить и развить - и должный объем фундаментальных исследований, и перспективные прикладные работы - и продолжать наращивать производственно-реализационные направления.

Что касается отраслевой науки, то ее разгром слишком велик в связи с углублением системного кризиса экономики и производства в стране. От нее фактически остались лишь отдельные островки бывшей могучей системы, существование которых поддерживается, в частности, в рамках государственных научных центров. Для ее серьезного восстановления в новых формах после преодоления кризиса производства, скорее всего, потребуются значительно большие сроки, причем серьезной опорой для такого восстановления должна будет стать значительно более тесная интеграция с академической и вузовской наукой.