Из многих сотен людей, с которыми мне в жизни приходилось общаться по служебным делам, из многих десятков членов Российской академии наук наиболее благоприятное впечатление как руководитель, организатор науки и просто как человек произвел на меня председатель Сибирского отделения АН СССР (позднее СО РАН) - академик Валентин Афанасьевич Коптюг. Выдающийся ученый, вице-президент Российской академии наук и наряду с этим - простой, доступный в общении с людьми самого разного уровня и положения человек, внимательный и чуткий при решении вопросов обращающихся к нему людей, честный, открытый, справедливый... одним словом, нет эпитетов положительного свойства, которыми неуместно было бы его характеризовать.

Особенно поражали его потрясающая работоспособность и своеобразный стиль работы.

Представляете себе его загрузку в дни проведения Общего собрания Отделения? Во-первых, он сам всегда вел все заседания и выступал с подробным, часа на полтора, докладом о достижениях ученых Сибирского отделения за отчетный год. А в вечернее время, обычно после 18 часов, вместо того, чтобы отдохнуть и собраться с силами, он по заранее составленному им распорядку принимал руководителей и директоров институтов научных центров, коих в Сибирском отделении немало: Иркутский, Кемеровский, Тюменский, Красноярский, Бурятский, Якутский и др.

По опыту встреч с представителями Якутского научного центра хотелось бы отметить ряд особенностей стиля работы Валентина Афанасьевича. Во время встречи он садился со своим помощником (иногда присутствовали и его заместители) по одну сторону стола для заседаний (а не сидел за своим рабочим столом, как иногда принимают подчиненных некоторые руководители), а по другую - представители центра. Он сразу спрашивал: «Какие у вас ко мне вопросы, в чем нужно помочь, какие решения надо принять?» И в зависимости от сути и сложности вопроса принимал конкретное решение, не отделываясь репликами типа: «Надо подумать», «Это не мой вопрос», «Постараюсь разобраться» и т.п.

Если просьба была изложена в письменном виде, он сразу же писал на нем резолюцию, как правило, положительного свойства. Если просьба была высказана в устной форме, он давал указание помощнику подготовить за его подписью соответствующее распоряжение или записывал что-то в свой блокнот, и можно было не сомневаться, что вопрос будет решен.

Огромное внимание Валентин Афанасьевич уделял кадровым вопросам. У меня сложилось впечатление, что, во-первых, он знал всех членов Отделения, всех директоров по имени и отчеству, а не только по фамилии; во-вторых, что он сам подбирал руководителей институтов, и с его мнением считались и члены Общего собрания, и коллективы, которым тот или иной ученый был им рекомендован на должность директора.

И это при его огромной занятости: вице-президент РАН, председатель Сибирского отделения, директор института, председатель и член невероятного числа советов, конгрессов, комитетов, комиссий.

Будучи много лет членом ЦК КПСС, он не изменил своих взглядов, крайне негативно относился к распаду СССР, полному отказу от плановости в управлении народным хозяйством. Думаю, его любили или, по крайней мере, уважали все, кто знал его по научной и общественной деятельности.

В моей судьбе он сыграл такую роль, что я до конца дней своих буду ему благодарен не только за то, что он «нашел» меня и «сделал» директором академического института, но и за то, что общение с ним, работа многие годы в созданной им благожелательной атмосфере в Сибирском отделении стали для меня незаменимой жизненной школой, своего рода университетом.