Валентин Афанасьевич возглавил Новосибирский институт органической химии (НИОХ) в трудный период - после скоропостижной кончины в феврале 1987 года директора НИОХ, члена-корреспондента АН СССР В.П.Мамаева.

На первом этапе параллельно с решением текущих проблем института Валентин Афанасьевич серьезно занялся формированием дирекции, понимая, что совмещение постов председателя СО РАН и директора НИОХ не позволит ему уделять много времени работе в институте, а следовательно, необходим тщательный подбор команды заместителей. К кандидатам на эти должности предъявлялись жесткие требования: безусловная поддержка Ученым советом, наличие опыта организационной работы, желание трудиться в интересах института и, наконец, способность разделять целевые установки, выработанные совместными усилиями, т.е. быть членом единой команды.

После длительных обсуждений Ученый совет дал согласие на назначение в 1988 году заместителем директора по науке В.Ф.Стариченко, а в 1989 году заместителем стал и автор настоящих строк. Первым заместителем директора был назначен В.М.Власов, который имел к тому времени большой опыт работы на посту заместителя директора. Валентин Афанасьевич издал приказ, в котором четко определил права и обязанности каждого из заместителей.

Текущие вопросы жизни института рассматривались на еженедельных заседаниях, проводимых В.М.Власовым, а стратегия развития НИОХ и решение наиболее сложных вопросов оставлялись для заседаний с участием В.А.Коптюга. Такие встречи, когда Валентин Афанасьевич не был в длительных командировках, проводились в НИОХ практически еженедельно, а иногда и два раза в неделю и продолжались обычно один-два часа. Время Валентина Афанасьевича было расписано ежедневно по минутам, поэтому к встрече тщательно готовились материалы для обсуждения, проекты писем, приказов, предупреждались приглашенные сотрудники. Следует отметить, что Валентин Афанасьевич никогда не приходил к нам с пустыми руками, он всегда приносил документы, книги, различные материалы, вплоть до газетных статей - все, что могло быть полезным в нашей работе.

Обычно Валентин Афанасьевич усаживался в кресло за большой стол заседаний напротив членов дирекции и произносил: «Слушаю вас». Каждый из заместителей предлагал на рассмотрение подготовленные документы, докладывая о состоянии наиболее важных дел. По большинству вопросов на встрече принимались конкретные решения, которые при необходимости оформлялись в виде приказов. Когда у Валентина Афанасьевича было время, он любил поправить деловые бумаги своими четкими формулировками, а иногда даже сам писал приказы. По ряду принципиальных вопросов жизни института принимались решения об их проработке и включении в повестку очередного заседания Ученого совета. Поскольку заседания с участием Валентина Афанасьевича проходили в исключительно доброжелательной атмосфере и были весьма результативны, то они создавали у нас приподнятое настроение, когда хотелось все намеченное обязательно выполнить.

Как директора В.А.Коптюга отличало редкое умение решать наиболее сложные вопросы - изменение научной тематики подразделений, структуры и штатов института, перемещения или даже увольнения руководящих работников, не вызывая шумных конфликтов.

Это обеспечивалось не только высоким авторитетом Валентина Афанасьевича, но и тем, что он всегда открыто излагал свою позицию по обсуждаемым вопросам и убеждал Ученый совет или самого руководителя подразделения в обоснованности принимаемых решений. Если предстояли кадровые изменения, то Валентин Афанасьевич встречался с руководителем лично, обсуждал с ним возникшие проблемы, объяснял его промахи, при этом не обижая, а даже несколько сочувствуя ему, и тем не менее подводил его к пониманию, что другого решения в создавшейся обстановке нет - он должен подать заявление об уходе со своего поста.

За годы работы В.А.Коптюга директором практически не было собраний коллектива, заседаний Ученого совета, совещании руководителей подразделений без его участия. Дата их проведения всегда согласовывалась, и если Валентин Афанасьевич не мог принять участие, все единодушно считали, что мероприятие следует перенести, но провести его обязательно вместе с Валентином Афанасьевичем. Всех интересовала именно его оценка обсуждаемых проблем, и никто заменить его в этом не мог, да и не пытался.

Начиная с 1992 года, заседали мы, т.е. дирекция, Ученый совет и руководители подразделений, достаточно часто, а иногда и весьма бурно. Как правило, с наибольшим накалом проходили ежеквартальные совещания руководителей подразделений и дирекции института по вопросам финансирования, поскольку НИОХ, как и другие академические институты, испытывал жесточайший дефицит денежных средств.

Валентин Афанасьевич четко поставил перед научными подразделениями задачу обеспечить в кратчайшие сроки увеличение внебюджетного финансирования института до уровня бюджетного, что вызывало непонимание и неприятие со стороны ряда руководителей, которые обосновывали невозможность достижения этого множеством причин, не предпринимая конкретных усилий. Они видели выход из положения не в наращивании внебюджетных средств, а в «рациональном» использовании бюджетных, т.е. фактически в отказе от поддержания и развития материально-технической базы института, ограничении всех и всего.

В 1992 году накал страстей вокруг внебюджетных заработков был настолько велик, что Валентин Афанасьевич после обсуждения ситуации на дирекции назначил дату проведения собрания научных сотрудников института.

Собрание протекало бурно, выступавшие требовали от дирекции искать любые выходы из безденежья, но только не путем зарабатывания дополнительных денег научными подразделениями, так как, во-первых, они не могут много заработать, а во-вторых, это губительно для фундаментальной науки.

Валентин Афанасьевич, объясняя участникам собрания, что альтернативы увеличения внебюджетной составляющей для института нет, в какой-то момент почувствовал, что его доводы не воспринимаются значительной частью присутствующих и неожиданно для всех, в том числе и для своих заместителей, произнес, обращаясь к залу: «В таком случае вам нужен другой директор и другая дирекция». Зал замер в оцепенении и судорожно стал искать выход из создавшегося положения. Раздался голос, принадлежавший, насколько я помню, Т.Н.Герасимовой: «Валентин Афанасьевич, ну не об этом же идет речь, Вы просто нас не поняли или Вас неправильно информировали». Валентин Афанасьевич молча выслушал и повторил: «Вам нужен другой директор, но подумайте, кто им может быть», - и закончил на этом собрание.

В своем кабинете, видя наши обеспокоенные лица, Валентин Афанасьевич сказал: «Ничего, пусть все подумают, это необходимо», - и перевел разговор на обсуждение текущих дел.

Но результат был достигнут: все хорошо подумали, волна критики и неприятия резко пошла на убыль.

В.А.Коптюг уделял постоянное внимание развитию новых научных направлений, результатам научных исследований. В поле зрения Валентина Афанасьевича находились и финансово-хозяйственные проблемы, и вопросы укрепления материально-технической базы института, в первую очередь обновления парка научных приборов. Многое было сделано для решения этих задач, но особенно хотелось бы сказать о другом - об отношении Валентина Афанасьевича к сотрудникам института.

Самое важное - это его готовность прийти на помощь в трудную минуту. Валентин Афанасьевич умел очень естественно и тактично оказать помощь. Узнав суть проблемы, он включался в ее решение, откладывая текущие дела, и действовал исключительно энергично, когда обстоятельства не терпели отлагательств. Я не раз видел, как Валентин Афанасьевич решал вопросы с лечением, госпитализацией сотрудников не только в лечебные учреждения Новосибирска, но и Москвы. И сегодня в институте работают сотрудники, которые живы и здоровы благодаря В.А.Коптюгу.

Характерно, что Валентин Афанасьевич, как правило, не перепоручал проблемы, связанные с обращением к нему сотрудников, своим заместителям и помощникам. Он считал необходимым все делать лично, и можно было быть уверенным, что если Валентин Афанасьевич подключился к решению вопроса, то он будет отслеживать ситуацию до конца и сделает все возможное для успешного решения вопроса.

К В.А.Коптюгу как директору института, учитывая его высокую должность председателя СО РАН, сотрудники обращались с различными просьбами. Исключением не являлся и я. В 1994 году мой сын, поступая на экономический факультет НГУ, не добрал балл, и ему было предложено платное обучение с возможностью перевода на бесплатное через год при успешной сдаче экзаменов. Денег у меня не было, и я спросил Валентина Афанасьевича о возможности оформления мне займа в институте, что практиковалось у нас для рядовых сотрудников. Он ответил: «Заместителю директора лучше этого не делать», но обещал подумать, как помочь. Через неделю Валентин Афанасьевич сам одолжил мне необходимую сумму. Но о моей проблеме не забыл.

Летом он спросил меня, как обстоят дела с переводом сына на бесплатное обучение. Я ответил, что по оценкам все нормально, но я пока не разговаривал с деканом, так как он в командировке. Валентин Афанасьевич сказал: «Ну и хорошо, что не разговаривали, я поговорю сам». Через день Валентин Афанасьевич улетел в Москву, и я полагал, что такой разговор состоится после его возвращения в Новосибирск. Но через два-три дня у меня в квартире раздался междугородный телефонный звонок, и я услышал голос Валентина Афанасьевича, который сказал, что он переговорил с деканом, вопрос решен положительно и я могу не волноваться. Мои жена и дети долго находились под впечатлением от того, что Валентин Афанасьевич, работая в Москве, не только помнил обещание и выполнил его, но и посчитал необходимым лично сообщить мне приятную весть.

Запомнился мне и разговор с Валентином Афанасьевичем относительно помощи сотрудникам в оплате жилья, приобретаемого НИОХ по инвестиционным договорам. На очередной дирекции я доложил, что ряд сотрудников крайне нуждаются в улучшении жилищных условий, много лет стоят в очереди, но не имеют на это денег в настоящее время и нет никакой перспективы, что они появятся в обозримом будущем. Валентин Афанасьевич внимательно выслушал и спросил, найдем ли мы деньги в институте и есть ли способ помочь таким сотрудникам. Я ответил, что это возможно, если он даст добро. Валентин Афанасьевич немедленно ответил: «Считайте, что добро вы получили, согласуйте вопрос с профкомом и действуйте. Людям нужно помогать».

Сегодня, вспоминая замечательные годы работы рядом с В.А.Коптюгом, невозможно не задать себе вопрос: как же так могло случиться, что все мы, его ближайшие помощники, ученики и коллеги, зная неимоверную загрузку Валентина Афанасьевича различными делами, его без преувеличения героическую работу без выходных и отпусков, зная, наконец, состояние его здоровья, стремились к встрече с ним в любое время дня и ночи, в выходные и праздники, в отпуске и даже в больнице - всегда, когда Валентин Афанасьевич считал возможным встретиться.

Думаю, не ошибусь, если скажу, что это происходило из-за огромной притягательной силы личности Валентина Афанасьевича, которая заключалась в исключительных чертах его характера: в истинной интеллигентности, твердости убеждений, огромной эрудиции и широте взглядов, личном обаянии и искренности, в уважительном отношении к людям и умении благородно помочь в трудную минуту и, наверное, еще во многих, многих других.