- Темпы нашей жизни столь стремительны, что день становится равным году, а часы сжимаются до секунд. Какова же роль науки в этом беге времени? Какими принципами она должна руководствоваться, чтобы удовлетворять требованиям нашего стремительного века, идти впереди него?

- Вряд ли я смогу категорично ответить на эти важные вопросы, волнующие сейчас нас, ученых. Я просто попробую поделиться опытом, высказать мысли, может быть, еще и не реализованные. Итак, что необходимо для того, чтобы и сегодня и в будущем обеспечить стремительный рост науки, соответствующий темпам XX века? В первую очередь я назову не организацию новых научных институтов, хотя это важно. И не средства, отпускаемые на развитие науки, что тоже важно. И даже не новые, свежие идеи, что очень важно. Я назову проблему подготовки кадров.

- Тогда, Михаил Алексеевич, разрешите Вам задать сразу три вопроса, связанных между собой и возникших, едва было создано первое высшее научное заведение. Кого учить? Чему учить? Как учить?

- Да, эти вечные вопросы и сегодня чрезвычайно волнуют ученых. Тут существуют разные точки зрения. Одни считают, что учить надо всех подряд, и чем больше народу, тем лучше. А там пусть жизнь решит: кто способен идти в науку, - выбьется, а кто нет, - сам сойдет с «беговой дорожки». В Соединенных Штатах Америки, например, так и поступают. В огромных, очень многолюдных университетах слушает лекции множество студентов, а потом, даже если девять десятых из них останутся без работы, - это никого не волнует. В США образование платное, и к тому же очень дорогое. Студенты учатся за свои деньги. У нас же образование бесплатное, и мы имеем возможность выбирать тех, кто хочет и может учиться и в будущем принесет максимальную пользу. Для того чтобы провести правильный отбор, мы ввели у себя в Сибири трехступенчатые олимпиады, позволяющие найти способных, оригинально мыслящих ребят для физико-математической школы и университета.

Лекция в НГУ.

Теперь: чему учить? И тут тоже есть разные точки зрения: одни ученые считают - образование должно быть широким, другие - специальным, узким. А я думаю - гибким. Если человек отличается усидчивостью, глубиной мысли, увлечен одной любимой проблемой - не надо мучить его большим количеством экзаменов. Я, например, своим таким ученикам сам помогаю сдавать зачеты... Так, между прочим, и мой учитель поступал - профессор Лузин. Но есть студенты, которые не углубляются в одну-единственную область, которых влечет широта проблемы, которые интересуются (пусть даже поверхностно) различными предметами, которые много знают и любят процесс познания. Такие люди тоже очень нужны как будущие организаторы науки. Поэтому я и говорю: образование должно быть гибким, учитывающим индивидуальные наклонности студента.

Теперь о том: как учить? Отвечу коротко: быстрее. Быстрее и с максимальной отдачей. Преподавать в университетах должны творчески активные ученые. Темпы развития науки столь стремительны, что самые современные учебники устаревают на глазах. Если учить молодежь только по учебникам, то когда студенты окончат университет, они будут практически никому не нужны: наука уйдет далеко вперед.

Американцы провели интересные исследования и выяснили, что у любого хорошего, но рядового инженера, например, спокойно занимающегося своей работой, знания устаревают через восемь лет. Через восемь лет его можно увольнять, так как пользы от него немного. Вот поэтому-то мы и считаем, что профессора и студенты должны быть постоянно творчески связаны с исследовательскими институтами. Эта связь не позволит им останавливаться, заставит постоянно расти.

- Считаете ли Вы, что университеты должны создаваться только при крупных научных центрах?

- Да, именно так. Иначе преподавание неизбежно станет провинциальным. А значит, и пришедшая в науку молодежь утратит свои ценнейшие качества: современность и творческую активность. У себя, в Новосибирском университете, мы стараемся подыскивать для студентов и молодых исследователей те задачи, которые обеспечивали бы им скорейший творческий рост. А это возможно лишь в наличии научного комплекса, подобного нашему Академгородку.

- Городки науки существуют не только у нас в СССР, но и в других странах, например Стенфорд и Принстон в США, вблизи Лилля и Марселя во Франции и т.д. Есть ли различие в организации подобных научных центров за границей и Академгородка?

- Есть. Всюду, как правило, в основе лежит университет. А научные лаборатории при нем. У нас же наоборот: существует комплекс сильных академических институтов и фактически при них университет. Преподавание ведут ученые, работники Академии наук. Практику студенты проходят в научных институтах. В этом смысле наш городок единственный в мире. Время покажет, чей опыт будет более плодотворен. Мне думается, что наш.

«Полевой» эксперимент по сварке взрывом во дворе Института гидродинамики.

- Существует несколько принципов, положенных в основу организации подобных научных центров: отраслевой, территориальный и т.д. Какой из них Вы считаете способствующим быстрейшему развитию науки?

- Возможно, я не прав, но категорически возражаю против, как Вы сказали, отраслевого принципа. Почему? Сейчас объясню. Предположим, что в таком далеком месте, как, например, в Сибири, где мы беседуем с Вами, создали бы один или несколько биологических институтов. Могли бы они долго просуществовать? Нет. Ведь для развития биологии на современном уровне нужны физики, математики, химики. Брать их на работу отдельно? Можно, только толку будет мало. Потому что, по-моему, сколько-нибудь уважающий себя, стоящий физик или математик просто не пойдет в такой институт, где неизбежно должен быть на вторых ролях. Значит, там соберутся посредственные работники, от которых, естественно, пользы будет немного.

Член-корреспондент АН СССР Р.И.Солоухин демонстрирует установку по изучению детонации, созданную в Институте гидродинамики.

На мой взгляд, в таких городках науки должны работать и физические, и химические, и математические, и биологические институты, каждый порознь над собственными проблемами и все вместе над общими. Ибо, только наступая по всему фронту, в XX веке можно остаться на современном уровне развития науки.

- Назовите, пожалуйста, наиболее важные, на Ваш взгляд, проблемы, которые возможно решить именно в таком содружестве!

- Возьмем первое, что приходит на ум: проблема управления термоядерной реакцией. Эта проблема огромна, волнующа и не решена. Решат ли ее в ближайшие десять лет? Неизвестно, прогнозировать не буду. Но для успешной работы над ней нужны усилия не только физиков, но и химиков, механиков, гидродинамиков, теплофизиков и т.д. Ведь основная проблема распадается на множество косвенных. Например, в Институте механики Сибирского отделения ведутся работы над созданием сверхвысоких температур и давлений. В каком-то своем выходе это важно и для плазменщиков. В Институте гидродинамики мы занимаемся разными проблемами взрыва. Известно, что путем взрыва можно получить давления во много миллионов атмосфер. Но как их удержать подольше? Такая работа важна не только для гидродинамики, но и для физики твердого тела, для работ по созданию искусственных алмазов и для тех же плазменщиков. Или, скажем, прогноз погоды. Эта проблема связана с изучением неустойчивых режимов (дождь, ветер, движения воздушных масс). В решении этого вопроса принимают участие математики, физики, химики, геофизики - словом, тут нужны усилия не одного, а целого комплекса научных институтов, подходящих к этой проблеме с разных сторон.

- Вы говорите о плодотворности исследований в комплексе научных институтов. Считаете ли Вы, что для обеспечения дальнейшего роста науки в подобных научных центрах могут периодически возникать новые институты и лаборатории, если этого требует проблема, и закрываться, если минует необходимость!

- Безусловно, это очень важно. Институт создается под какую-то определенную проблему. А если через десять - пятнадцать лет она потеряет свою остроту? Тогда, думается, не стоит идти напролом, тратить деньги. Решение вопроса придет, но, как говорят, не в лоб, а со стороны. Я вспоминаю такой случай: металлурги давно занимались созданием биметаллов, своеобразных слоеных пирогов из разных металлов: нержавейки, железа, стали, меди, свинца и т.д.

Было разработано и испробовано много методов - склейка при высокой температуре и давлении, то же - в вакууме. Но обнаружились металлы, которые ни за что не хотели соединяться. Например, сталь - с медью, сталь - со свинцом. Было много безуспешных проб. Исследования зашли в тупик. Выход пришел со стороны, нашли его взрывники. Металлурги ахнули - сварка взрывом позволила соединить несоединимое.

- У меня к Вам последний вопрос: считаете ли Вы, что максимальное сокращение дистанции от научного открытия до его внедрения является необходимым условием развития науки нашего времени?

- Вы обратили внимание, что в нескольких километрах от Новосибирского академгородка идет сейчас новое строительство? Вот тут-то скрывается, если можно так сказать, ответ на ваш вопрос. Там строятся специальные конструкторские бюро типа промышленных предприятий. То время, когда исследователям для эксперимента требовались колба или другие примитивные приборы, которые обычно делали они сами, давно прошло. Сейчас эксперимент требует сложнейшей исследовательской техники. В этих бюро будут создаваться машины, нужные институтам для продолжения работы. Цель создания этих КБ - внедрение научных открытий в промышленность. Сегодня такие бюро необходимы. Ведь что на наших глазах произошло с ядерной физикой, например? Буквально в течение нескольких лет на основании научных открытий была создана целая атомная промышленность. Подобное же положение сейчас, правда, в меньших масштабах, можно наблюдать и в других отраслях науки.

Ровно половину специалистов этих конструкторских бюро должна составлять молодежь. Почему? Предположим, что мы передаем на завод для серийного производства созданную нами машину. Передали чертежи и... через какое-то время получаем письмо с завода: ваша машина никуда не годится, не работает. Едем, выясняем, в чем дело. Оказывается, на заводе нарушили наши рекомендации. Пока разбирали, в чем дело, ездили друг к другу - год прошел. Или еще такой был случай: пишут нам с завода, что они улучшили конструкцию нашего прибора. Мы забеспокоились, но почему-то сразу не поехали выяснить, в чем дело. Через полгода опять письмо: «Ничего не получается, вы нам передали неправильные рекомендации». Поехали разбираться. Оказывается, на заводе из-за недостатка опытных специалистов не улучшили конструкцию прибора (как мы и догадывались), а ухудшили, да что говорить, просто уничтожили нашу машину, так как использовали классические принципы из учебников, которые мы путем долгих лет работы как раз стремились сломать, в чем и состояло существо нашего открытия. Опять потеря времени, потеря средств, ненужная волокита.

Чтобы всего этого не было, мы решили вместе с чертежами направлять из конструкторских бюро и молодых специалистов, знающих, способных проследить за работой до самого конца. Это новый принцип, еще только задуманный, но, видимо, его осуществление принесет очень много пользы. Быстрое внедрение результатов научных открытий - необходимое условие развития науки в XX веке.

		Лаврентьев М.А. Наука и темпы ХХ века // Российская академия наук. Сибирское отделение: Стратегия лидеров / Сост. В.Д.Ермиков, Н.А.Притвиц, О.В.Подойницына. - Новосибирск: Наука, 2007. - С.85-91.



		ОГЛАВЛЕНИЕ • ФАЙЛ PDF