2. ПАРУС ТВОРЧЕСТВА
Мирный взрыв
...Далекий Диксон спрятался в шапке-невидимке. Туман такой,
что о полетах и не помышляй. Второй день ждут у студеного моря погоды полярные летчики. Чтобы скоротать время, пустились в воспоминания. Один рассказал, как вез на Большую землю белых медвежат для зоопарка, другой - о трудном санитарном рейсе, третий - давнюю историю.
- Попал я, друзья, впросак. А началось, как обычно. Получил задание, подготовил машину и жду, когда "добро" на вылет дадут. Погодка скверная. А надо было доставить каких-то взрывников, чтобы разломать ледовую перемычку в Енисейском заливе...
В общем, доставил я бригаду, - не стал вдаваться в подробности пилот. -
Но одно - доставить, другое - обратно выбраться. Вижу, туман наносит.
Понятное дело, тороплюсь с разгрузкой. Кричу самому высокому - он у них
за бригадира, - чтобы не церемонились со своим тротилом. Ящик на плечи
- и шагай. Помогать им стал - все побыстрее. А сам думаю: раздолбить
перемычку, конечно, не плохо бы - она навигацию задерживает, но ведь скоро
подвижка льда начнется. Рискованное дело! Потом, когда второй раз прилетел,
спросил у местных: как, мол, мои пассажиры работают. "А вот, слушай", -
отвечают. Прислушался: взрывы ухают. Обошлось, значит... Молодцы взрывники!
Оказалось только, что не взрывники это вовсе. Тот, которого я за бригадира
посчитал, кто вы думаете? Сам академик Лаврентьев! Ученые действие взрывов
изучали. А я им: "поторапливайся, братва!"...
Рассказанное летчиком выглядело как забавный случай. Но угадывалось в нем и глубокое уважение к исследователям, и то, в каких сложных условиях им приходилось работать.
Много добрых слов о "взрывниках" мы услышали и в Новосибирском речном
порту, и на заводе, что производит стрелочные переводы для железных дорог.
Казалось бы, какое отношение могут иметь взрывы к железнодорожным стрелкам? Оказывается, могут. Есть у стрелочных крестовин уязвимое место - сердечник. На него ложится основная нагрузка. Пройдет тяжеловесный состав, и хоть чуточку, а сплюснет сердечник, хоть немножко, а сотрет его поверхность.
Составов проходит множество. И чем больше их вес, чем выше скорость, тем
быстрее изнашивается деталь. Через три, от силы через пять месяцев ее приходится заменять. Это на обычных дорогах. На скоростных, грузонапряженных магистралях срок службы деталей сокращается до нескольких недель. Технические условия на таких магистралях допускают износ сердечника всего на 3 миллиметра - как раз на те три, которые изнашиваются особенно быстро. Дальше, под постоянным воздействием давления, металл как бы самоупрочняется, но уже поздно: его надо менять. Очень дорого обходятся такие замены.
Может быть, упрочить сердечник удастся еще на заводе? По идее, сделать это не сложно: подготовить деталь с припуском и подвергнуть огромному давлению. Верно, да только как создать такое давление? Решить задачу коллективу завода помогли сотрудники Института гидродинамики. Они посоветовали пустить в цехи... взрыв.
Серия экспериментов, проведенных учеными, подтвердила правильность поиска. Глубина слоя, упроченного взрывным давлением, достигала в ряде случаев 30 миллиметров. Это почти в 60 раз больше, чем дает обработка токами высокой частоты. Следом за экспериментами начались испытания на железных дорогах. Сотрудники заводской лаборатории тщательно следили за состоянием новых и старых сердечников. Новые оказались втрое устойчивее.
Для того чтобы представить, какие огромные выгоды сулит взрывная обработка стали, достаточно припомнить протяженность железных дорог страны, прикинуть, как много труда требует частая замена крестовин стрелочных переводов, как тормозят движение ремонтные работы.
А какое отношение имеет взрыв к речному порту?
Оказалось, что без него обским речникам просто нельзя было обойтись. Развитие Новосибирского порта сдерживала большая подводная скала. Ни объехать ее, ни обойти. Единственный выход...
- Взорвать! - подсказали ученые.
- Ни в коем случае! - запротестовали городские власти.- Устраивать взрыв чуть ли не в центре города - это слишком опасно. Рисковать в таких случаях нельзя.
Ученые успокоили: городу ничего не грозит. Они предложили совершенно новую схему. Обычно скалы разрушали либо одним махом, либо по малым частям. Первый вариант был применим лишь вдали от населенных пунктов, а второй грозил затянуть работы на несколько лет. Действительно, ведь для того, чтобы пробурить в подводной скале шпур и заложить в него взрывчатку, надо установить плавучую бурильную установку (а ее не было) или дождаться зимы и бурить со льда. Необходима также бригада водолазов-взрывников, которые будут закладывать заряды всякий раз, как только им подготовят очередной шпур. Новая схема предусматривала серию рассчитанных взрывов, которые должны были "вынуть" 8 тысяч тонн гранита "одним махом постепенно". Это не каламбур. Так в действительности и получилось. Накладные заряды сбрасывали с лодки, и взрывы следовали один за другим. О том, что скалы уже нет, большинство горожан узнало только из газет, - взрывы никого не потревожили. Корабли продолжали разгрузку в порту.
Работой руководил ученик Лаврентьева А.Я.Дерибас. Позже мы узнали, что вместо ста рублей при обычных способах на сей раз затраты составили всего по два рубля на кубический метр гранита.
Много подробностей о взрывах рассказали нам и выставки, которые несколько раз устраивались в Академгородке. Мы видели "слоеные пироги" из трех-четырех напрочно сваренных листов разного металла. На первый взгляд в этом нет ничего удивительного. Но это лишь на первый взгляд. А ведь неразрывными стали листы металлов, которые вообще не свариваются. Например, биметалл, обычная сталь и нержавеющая. Попробуй соединить их электрической или газовой сваркой! В результате реакций, которые возникают при высоких температурах, нержавейка может потерять свои золотые свойства. Сварка взрывом оберегает их.
На выставке, где демонстрировался "слоеный пирог", приводился и расчет: "Замена 100 тысяч тонн нержавеющей стали биметаллом позволит сэкономить 9 тысяч тонн никеля, 17 тысяч тонн хрома и 21 тысячу рублей".
Много раз нам доводилось встречаться с одним из участников экспедиции ученых-взрывников на Север, профессором Г.С.Мигиренко. Удивительный это человек. Почта ежедневно приносит ему письма из разных концов страны. Пишут аспиранты и доктора наук, пишут физики, экономисты и литераторы. После знакомства с Георгием Сергеевичем это не кажется странным. В течение нескольких лет он был бессменным секретарем парткома Сибирского отделения Академии наук, много и плодотворно работал над проблемами связи науки с производством.
- Исследования воздействия взрывов, - рассказывает Георгий Сергеевич, - ведутся давно. В трудах Михаила Алексеевича Лаврентьева и его учеников они получили новое глубокое теоретическое обоснование. Причем каждый новый шаг в теории сопровождался новым приложением к практике. Наша северная экспедиция также ставила перед собой двоякую цель: экспериментальную проверку теории и одновременное решение практической задачи.
...Корпус первенца Академгородка - Института гидродинамики - был еще в чертежах. Но ученые уже развертывали работы. Одни группы приспосабливали
строительные времянки под лаборатории, другие обходились и вовсе без кабинетов. Под руководством М.А.Лаврентьева изучалась, к примеру, целесообразность колки льда взрывными снарядами. Зима 1958 года выдалась суровой. На Обском море лед достиг метровой толщины. Вместе с молодыми сотрудниками академик Лаврентьев и профессор Мигиренко укладывали взрывчатку на льду, орудовали ломиками, чтобы пробить толщу и подвести заряды "снизу". В каком случае наименьшей дозой тротила можно достичь наибольшего эффекта? Обнаружился ряд неожиданных закономерностей. Обобщение их позволило развить теорию распространения взрывной волны. Ее следовало проверить на практике, а для этого потребовался уже не метровый, а двух-трехметровый лед.
Михаил Алексеевич решил продолжать исследования на Карском море и сам вызвался полететь туда вместе с группой. Его отговаривали. Бесполезно!
Вскоре самолет доставил ученых на Север. На льду Енисейской перемычки был создан ледовый лагерь. Пятеро поселились в палатке. А итог? Итог показал большую эффективность подледных зарядов. Эксперимент и расчет не оставляли сомнений: одной серией небольших взрывов можно удалить всю перемычку. Итак, в особо сложных условиях взрыв может помочь ледокольному флоту, может поторопить навигацию на Великом Северном пути.
Исследования взрыва помогли создать схему точных расчетов направленного выброса грунта. При закладке угольных карьеров и строительстве перекрытий через реки приходится перемещать миллионы тонн земли. Верное определение размеров взрыва позволяет экономить огромные средства.
Взрыв-сварщик, взрыв-кузнец, взрыв-штамповщик, взрыв-проходчик... Много полезных специальностей у мирного взрыва, а его "обучают" все новым и новым.
Но какое отношение имеет взрыв к гидродинамике? Гидро - вода, динамика - движение. Почему наука, исследующая движение жидкостей, занимается и взрывом?
Некогда диапазон гидродинамики не был столь широким. Ее интересовало движение судов, создание гидравлических устройств, изучение грунтовых и паводковых вод. Со временем этот раздел механики расширился. В круг его интересов попала механика так называемой сплошной среды. Возникла необходимость исследовать, как распространяются ударные волны в сплошной среде - в жидкости, твердой породе или газе.
Вот, к примеру, страшная океанская стихия - цунами. Гигантские волны, каких не увидишь и в самый сильный шторм, обрушиваются на берега, смывают целые деревни, причиняют неисчислимые бедствия. Особенно часто цунами бывают
у Камчатки, Курильской гряды, берегов Японии и Китая.
Что заставляет океан "кипятиться" и как уберечься от стихии? Чтобы ответить на эти вопросы, в Академгородке была создана "модель океана". Глядя на нее, можно было подумать, что взрослые дяди решили позабавить ребятишек: построили мелкий бассейн и бродят в нем, подтянув до колен брюки. Океанские волны цунами в длину превышают сто метров и вздымаются на десять метров вверх. "Цунами" в бассейне измерялись сантиметрами. Но беда в том, что поначалу "меньшие братья" вели себя совсем не так, как старшие. Пришлось создавать океанский рельеф дна и испробовать массу методов "встряхивания",
чтобы модель "заговорила".
Цунами возникают в океане в результате передвижений земной коры и распространяются порой на сотни и тысячи километров от района их образования. Теоретические и экспериментальные исследования показали, что перемещаются волны вдоль подводных хребтов, что в их движении есть определенные закономерности. А раз так, то возможно создание специальной
службы прогнозов и оповещения об опасности.
В самом центре азиатской части материка, за тысячи километров от океана с его внезапными смертоносными волнами, ученые сумели изучить их характер и стремятся противопоставить стихии точный расчет. Пока не во власти человека утихомирить Тихий океан, но грозная стихия уже не застанет человека врасплох.
- Цунами - это слишком много воды, - пошутил М.А.Лаврентьев, рассказывая о работах института. - Но у природы всегда так: где пусто, а где густо. Не менее сложные проблемы гидродинамикам приходится решать поэтому и там, где воды мало.
Михаил Алексеевич подошел к карте, быстрым жестом указал на южные районы Западной Сибири и Казахстана.
- Кулундинские степи. Плодороднейшая земля. Вот только напоить ее надо. Очень надо. Влага в Кулунде - это сотни миллионов пудов хлеба ежегодно.
Живая вода
Каким способом напоить Кулунду? Этой проблемой занимается отдел,
руководимый академиком П.Я.Кочиной. Пелагея Яковлевна уже давно занимается
вопросами прикладной гидродинамики. Ею написаны десятки научных работ, и среди них фундаментальные труды по теории фильтрации жидкостей и газов
в пористых средах. Именно эти исследования и легли в основу нового поиска,
которым она занялась со своими помощниками в Сибири.
Ни возраст, ни суровые условия не остановили Пелагею Яковлевну в ее стремлении помочь освоить природные богатства восточных областей страны. В 1959 году, когда еще в помине не было замечательных коттеджей Золотой долины, Кочина уже развернула первые исследования. В ее щитовом домике разместились и лаборатория, и общежитие молодых сотрудниц института. Гарнитур полированной мебели причудливым образом дополнили ящики из-под химических реактивов. На них были установлены приборы. Но главная работа выполнялась под открытым небом. Каждое лето во главе экспедиции П.Я.Кочина отправлялась в Кулундинские степи, чтобы оказать помощь хозяйствам, заложить новые эксперименты, на практике проверить теоретические выводы.
Кулундинская степь... Ее просторы освоены покорителями целины. Земля здесь плодородная и, если нет засухи, дает отменные урожаи. Но засушливые годы бывают здесь по нескольку кряду.
Кулунда занимает около 15 миллионов гектаров. Это всего лишь 5 процентов территории Западной Сибири. Но если сравнить только посевные площади, то это уже не 5, а 35 процентов. В Кулунде размещается седьмая часть всех посевов яровой пшеницы в стране! Чтобы использовать степное богатство,надо найти постоянного "поставщика" влаги.
Гарантию устойчивых урожаев могут дать лишь орошение и обводнение.
Живительную влагу несут полноводные сибирские реки. Но они пролегли вдалеке
от степей и почти не имеют ответвлений. Как заставить реки поделиться водой
со степями? Какие технические средства надо для этого использовать?
Можно построить гидроэлектростанции на Оби и разветвленную сеть оросительных систем. Но это потребует больших затрат и большого времени. Нет ли возможностей более близких? Они есть, и Пелагея Яковлевна Кочина считает их не менее важными. Речь идет о широком внедрении лиманного орошения на местном стоке, об использовании подземных вод, малых рек и озер.
Система орошения поверхностными и подземными водами, предложенная институтом, позволит обеспечить устойчивый уровень грунтовых вод и избавит от угрозы засоления и заболачивания сельскохозяйственных угодий.
Исследован в институте и метод подпочвенного орошения. В отличие от поверхностного полива, при котором в условиях Кулунды может происходить
чрезмерное охлаждение почвы и как результат задержка в развитии растений,
при новом методе почва будет насыщаться влагой на заданной глубине. Для
этого можно прокладывать на глубине 45 сантиметров долговечные и легкие
полиэтиленовые трубы. Через каждые 70 сантиметров на трубах делаются отверстия. Из них вода под давлением подается в поливные борозды. Можно применить и другой способ - закачивать в подземные водоемы сжатый воздух. Он станет подавать влагу к поверхности. Такое внутрипочвенное пневматическое орошение уже хорошо изучено в лабораториях Института гидродинамики и проверено в полевых условиях.
Сотрудники Института гидродинамики разрабатывают много перспективных проблем. Но коль скоро речь зашла о воде, то нельзя не рассказать о новых ее применениях. Широко известны работы коллектива, которым руководит лауреат Ленинской премии, член-корреспондент Академии наук СССР Б.В.Войцеховский.
Пушка-пресс
Документальная повесть о Войцеховском могла бы начинаться либо с боев на Карельском фронте, либо с того, как вчерашний солдат пришел после войны в институт к академику Лаврентьеву... Можно начать и с защиты докторской
диссертации: официальный оппонент член-корреспондент Академии наук К.И.Щелкин горячо поздравил автора удивительно изящного эксперимента, которым под сомнение была поставлена существовавшая теория. Уже упомянутый американский ученый, издатель энциклопедии "Британика" У.Бентон, побывав в сибирском центре науки, сказал об одной из работ Войцеховского: "Ничего подобного для горнорудной промышленности у нас в США нет..."
Отправляясь в лабораторию быстропротекающих процессов, мы ожидали, что попадем в царство тончайших электронных приборов, а попали мы в обыкновенную механическую мастерскую. Во всяком случае, так нам показалось. Да и кабинет ученого оказался не лучше каморки цехового мастера. На столе выстроились медные болванки. Точно такие же - на подоконнике и на небольшом стеллаже. Только грифельная доска с формулами напоминала о науке.
Хозяин кабинета куда-то вышел. Мы еще раз осмотрелись и взяли со стола обрезок толстого медного прута. По оси он был не то просверлен, не то прострелен - края рваные.
- Вас интересует чем? - спросил высокий мужчина, порывисто вошедший в кабинет. - Пойдемте, я вам покажу, как это делается.
Войцеховский ведет нас к своему детищу. Называется оно гидроимпульсной установкой, импульсным водометом или просто гидропушкой. Описывать установку нет нужды. Внешне - это элементарная конструкция из цилиндров, труб и шлангов.
Богдан Вячеславович взял медную чушку. Она стала мишенью. Резкий звук выстрела, и десятисантиметровый металл пробит. Пробит... короткой струей воды.
Это, так сказать, практическое занятие. Завертываем в газету необычный сувенир и идем слушать "теоретическую часть".
В предвоенные годы академик М.А.Лаврентьев начал разрабатывать теорию струй и их действия на преграды. Многим эта работа казалась неперспективной.
Обычной струей воды можно погасить пожар, но нельзя погасить сомнения скептиков. Когда же академик и его ученики создали установки, которые водяными зарядами пробивали тонкие металлические листы, скептики отступили, но с оговоркой: "Возможности струи ограниченны: в ней нельзя создать напор более двух тысяч атмосфер". Этот "лимит мощности", установленный расчетным путем, смущал, по правде сказать, и самих исследователей. Но надо было продолжать работу и достичь хотя бы предела. Две тысячи - не так мало, если учесть, что и половины достаточно, например, для разрушения некоторых горных пород.
Работы продолжались уже в Сибири. В созданном здесь Институте гидродинамики Войцеховский возглавил лабораторию, а затем отдел быстропротекающих процессов. Теоретические исследования велись параллельно с экспериментом. И вот был создан импульсный водомет на... 5 тысяч атмосфер. Что это означало? Во-первых, при горных разработках вода может служить уже не только для отмыва породы, но и "перфоратором", во-вторых, нет для струи "двухтысячного предела". Он сдался под напором совершенно новых, оригинальных идей разгона жидкостей. То, что оказалось невозможным для непрерывной струи, легко поддалось водяным импульсам.
Последнее достижение Войцеховского и его сподвижников - гидроимпульсные
установки с напором струи в 70 тысяч атмосфер. Такая гидропушка выбрасывает
свой водяной заряд чуть ли не с космической скоростью - около 4 километров
в секунду. Установка легко разрушает горные породы любой прочности, даже
диабазы. И это не только теоретический расчет. Водометы испытаны в шахтах.
На Бачатском угольном разрезе, в Кузбассе, даже двухтысячные импульсные
пушки позволяют на отдельных операциях в пять раз поднять производительность
труда горняков.
Но как удается стрелять водой? Что служит взрывчаткой, посылающей струю?
В импульсных установках энергия накапливается постепенно, а выбрасывается с отрезком водяной струи очень быстро. Но "постепенно" и "быстро" - понятия относительные. Войцеховский уточняет:
- Время накопления измеряется секундами, время выброса - тысячными долями секунды. Роль заряда, вернее, "боевой" пружины выполняет сжатый воздух.
Выстрелить водой, конечно, не просто. Трудность заключается в том, чтобы сформировать струю постоянной скорости, струю, которая не разваливалась бы сразу после выброса, - ведь вода сопротивляется сжатию, но не сопротивляется растяжению. Ученому пришлось совершенно по-новому спрофилировать сопло. Оно послужило стволом гидропушки.
Развивая гидродинамическую теорию струй, ученые видели ее практическое приложение прежде всего на угольных разрезах. Ведь струи могут стать "отбойными молотками" - надежными помощниками проходчиков. Такому направлению конструкторских разработок способствовала и окрепшая в Сибири дружба ученых-гидродинамиков с коллегами из Института горного дела. Но теория шире практики. И уже вскоре она смогла взглянуть намного дальше угольных разработок.
В гидроимпульсных установках решена задача накопления огромной энергии. А что, если импульс в 20 - 50 тысяч киловатт передать поршню? Расчеты показали: при постройке оснований электростанций или пробивке туннелей работы будут легко выполняться, если к поверхности забоя приложить усилие в 200 - 400 тонн в течение хотя бы тысячной доли секунды. Мощной импульсной установке это вполне доступно. Открывается возможность создать горнопроходческий комбайн небывалой мощности. С его помощью пробивка
туннелей пойдет в пять или даже десять раз быстрее.
А как еще использовать чудесную силу гидроимпульса?
Богдан Вячеславович лукаво смотрит из-под очков.
- Вы видели когда-нибудь мощный штамповочный пресс? Четырехэтажная
махина! Гидроимпульсный пресс такой же мощности, который предложен промышленности нашей лабораторией, не требует специального здания. Он свободно разместится в помещении, ну, разве чуть попросторнее моего кабинета. 30 квадратных метров ему во всяком случае достаточно.
Войцеховский называет примерные выгоды от сокращения размеров. Для завода они весьма существенны. Но дело не только в габаритах. Импульсный пресс обладает маневренностью. Его можно применить в совершенно недоступных для обычного пресса условиях. Например, на строящемся корабле. Почти всюду, где можно применить импульсы большой мощности, можно использовать эти установки.
Механизмы, о которых мы рассказывали, либо проходят опытную проверку на предприятиях, либо дорабатываются в специальном конструкторском бюро, которое создано при отделе Войцеховского. Но то, что уже создано, занимает ученого меньше, чем то, что еще нужно сделать. Сотрудники лаборатории шутят: "Если ядерщики хотят познать природу цепных реакций, пусть обращаются к нашему Богдану Вячеславовичу. У него каждая идея немедленно порождает тысячу других".
И снова мирный взрыв
Есть гипотезы, которые быстро становятся обоснованными теориями и так же быстро находят выходы в практику. Но есть научные работы, которые не скоро переступают порог лабораторий. Что ж, "дальний прицел" важен не менее, чем "прямая наводка".
Не без дальнего теоретического прицела работает и отдел Войцеховского. Именно дальний поиск, воплотившийся в цикле его работ по детонации в газах был отмечен Ленинской премией.
Много раз нам довелось бывать в лаборатории Богдана Вячеславовича. Грифельная доска всегда оказывалась исписанной сложными расчетами, кривыми математических функций. Но однажды в центре доски мы заметили... парус. Да, именно парус - косой парус стремительной яхты. На нем знак дифференциала, буквенные и цифровые обозначения. Математические символы расположились и на небе, и на воде. Впрочем, вода и небо тоже символические. Вода - это волнистая линия, небо - вся верхняя часть грифельной доски...
Может быть, меловой кораблик ничего не значит, может быть, нарисован он машинально, так, как рисуют чертиков на бумаге? Или другое: в свободную минуту вспомнилось лето. По вечерам паруса-чайки проносятся над Обским морем... Но зачем тогда эти формулы?
Богдан Вячеславович перехватил наши удивленные взгляды, обернулся к доске:
- Яхта? Это дипломная работа одного студента.
Мы заметили, что формы парусника необычны.
- В том-то все и дело! - загорается Войцеховский. Он уже стоит у доски, он уже чертит схему.
Ученый с увлечением рассказывает о новых возможностях, которые могут раскрыться в, казалось бы, изученных навигационных свойствах парусных судов.
Вместе с Войцеховским работает много талантливых исследователей. Это его бывшие студенты и аспиранты. Почти в то же время, когда Богдан Вячеславович защищал докторскую диссертацию, его ученики Марлен Топчиян и Владислав Митрофанов защищали дипломные работы. Удивительные это были защиты. Впервые, наверное, не студенты предстали перед экзаменационной комиссией, а она сама пожаловала к ним из Московского физико-технического института, где учились Топчиян и Митрофанов. Студенты поехали в Сибирь вместе с "шефом". И вот они стали научными сотрудниками. В их распоряжении оказались лаборатории с совершенным оборудованием, они получили почти полную самостоятельность и в то же время требовательное научное руководство. Твори, выдумывай, пробуй! Не об этом ли грезили еще в годы учения Слава Митрофанов и его сверстник, бывший сын полка Марлен Топчиян? У пытливых, упорных мечты обязательно сбываются.
Молодые исследователи стали помогать Войцеховскому в изучении физических закономерностей детонации в газах. Этой проблемой в свое время занимались многие светлые умы. И все же проблема оставалась проблемой. Особенно загадочным оказалось явление "спина".
Считалось, что взрывная волна со сверхзвуковой скоростью перемещается в газе от слоя к слою. Но в действительности все оказалось гораздо сложнее. Очаги детонации движутся не плоским фронтом, а, подобно штопору, ввинчиваются в газовую среду. Это явление и получило название спиновой детонации. Ее исследованием успешно занимались выдающиеся физики
Я.Б.Зельдович, К.И.Щелкин и многие другие советские и зарубежные ученые.
Многие особенности "спина" были обнаружены и подробно описаны. Но только Б.В.Войцеховскому и его сотрудникам удалось наглядно показать газодинамическую схему явления, раскрыть закономерность спиновой детонации.
Для науки это представляет огромный интерес. Но как скоро придет пора практических приложений? Может быть, это лишь отвлеченный теоретический поиск?
Второй этап исследования дает ответ и на этот вопрос. Сибирские физики уже изучают возможность управляемой непрерывной детонации.
Непрерывной? Но ведь взрыв потому и взрыв, что он мгновенен.
- И все же речь идет именно о непрерывном детонационном сжигании топлива, - говорит Богдан Вячеславович.
Двигатель, работающий на взрывах! Легко представить, как возрастет его мощность. Первые автомобильные моторы использовали лишь ничтожную часть энергии, заключенной в топливе. Коэффициент полезного действия возрос после того, как повысили степень сжатия горючей смеси. Но тут сразу же появился предел, за которым сжатие шло во вред: возникал взрыв. Так что же, предел уже не предел?
- Теоретически это так, - соглашается ученый. - Человеку пора учиться управлять детонацией...
Когда Войцеховский взялся за разработку своих гидроимпульсных
установок, существовал расчетный предел: нельзя-де струю воды подать под
давлением свыше 2 тысяч атмосфер. Теперь "пушки" Войцеховского стреляют
короткими струями с давлением в 70 тысяч атмосфер.
Нет пока двигателя детонационного сгорания. Есть "предел сжатия", а надолго ли?
На грифельной доске нарисована стремительная яхта. Она кажется нам такой уместной здесь, в царстве высокого научного творчества.
|
