|
«Известия», 1998, 31 марта (N 58), С.5.
Академгородок
Замира ИБРАГИМОВА
Не только славная традиция
держит на плаву Новосибирский
академгородок на 41-м году существования.
В прошлом году не пышно, но прочувствованно отмечали сорокалетие Сибирского отделения большой академии. Остряки горько шутили – сороковины отмечаем. Поминки, то есть.
Ситуация аховая. Содержать науку государство (или те, кто за него) практически отказывается. Трубы везде текут – срок подошел. "Хрущевки" от ветров стонут – неровен час... Саженцы, заботливо выращенные в питомнике, спят и видят себя где-нибудь подальше, в каких-нибудь садах Семирамиды. И при малейшей возможности – туда, в чужую благодать, готовую принять все ценные отходы наших "реформ".
На недавней пресс-конференции новый ректор НГУ Николай Диканский сообщил, в частности, что в американской лаборатории имени Ферми сложилась целая футбольная команда из выпускников нашего университета. А кто-то привез в Академгородок снимок: выпускники НГУ, жители земли обетованной, собираются под лозунгом: "Могущество Израиля таки да прирастает Сибирью". Значит, не забыли, что при въезде в городок аршинными обветренными буквами Михайло Ломоносов заверяет соотечественников: "Российское могущество прирастать будет Сибирью". Хоть это помнят – уже приятно. Наши властители и это забыли. Разве что Виктор Степанович со своим "Газпромом" – прямой наследник указанного Ломоносовым источника процветания.
В кармане у нас в отличие от всевозможных магнатов новейшей формации, кукиш. И слезам нашим столица не то что не верит – гневается от жалоб и стонов докучливой провинции, вечно возникающей на пороге в самый неподходящий момент. То планетарные юбилейные торжества, то показательные объятия цэковцев-президентов, то ожесточенные интимные разборки братьев по наживе...
Худо. Сердце третьего председателя Сибирского отделения Валентина Афанасьевича Коптюга там и разорвалось – в столице, после мучительного дня очередных пустых хлопот.
Возглавлял он отделение семнадцать лет. И выпали на его долю такие тяготы, которые первым двум председателям – Михаилу Алексеевичу Лаврентьеву и Гурию Ивановичу Марчуку – и в кошмарном сне явиться не могли.
Несвоевременная выгода
Нет у меня на планете любимее места, чем Академгородок. Могла удрать хоть в ту же Москву, звали на хорошую должность, с хорошей квартирой. Отказалась, однако. Какого черта! Городок... То самое одухотворенное Отечество, которое одно и бесконечно дорого и сокровенно близко.
На каком оно сегодня дне, любезное мое Отечество? Эта Атлантида, в реальность которой и поверить-то нынче трудно, – так отличны от нынешних царившие там некогда нравы?
Сама по себе грандиозная переброска первоклассных умов из центра в Сибирь на фоне нынешних бесконечных утечек мозгов и мозгишек в иноязычные хлебные места представляется сюжетом едва ли не фантастическим.
Но ведь было же! И не переброска – добровольное перемещение интеллекта. Мчались на восток, потому что на запад ворота и калитки были закрыты? Нет. Оставлю себе слова о пользе и благе Родины – кто в них сегодня поверит...
Возьму для доказательства аргумент более современный: выгода, личная выгода незабвенных отцов-основателей. Масштабный, дерзкий проект и – возможность его осуществить. Пик личностной реализации в условиях максимального благоприятствования – от такого разве бегут?!
Выгода, правда, не современная. Не в том, чтобы ободрать Отечество и засветиться в списках "самых богатых людей" вполне обозримого, оказывается, земного шара. И не в том, чтобы ловко пристроиться к уютной пожизненной кормушке, чудесно наполняемой при всех недородах-недоборах. И даже не в том, чтобы отгородиться от мира благополучием, защитив его глубокими заборами, непроницаемыми стенами, тройными дверями.
Когда-то Хрущев, оказавшись в гостях у Лаврентьевых, поразился скромности их быта, самого жилья – легендарной теперь уже "избушки лесника" на краю оврага, крохотного, в сущности, домика из трех комнат с пристроенной утепленной верандой. И Хрущев сказал Вере Евгеньевне, жене Михаила Алексеевича: стройте такой дом, из которого вам никогда не захочется уезжать.
Дом построили неподалеку от "избушки", двухэтажный, просторный, по индивидуальному проекту, с ванной под рост Лаврентьева (метр девяносто, между прочим), с продуманными удобствами для хозяйки. По тем временам – хоромы. Так что же? Переехали Лаврентьевы, да прожили там недолго. Все и всяческие излишки тяготили чету. Вернулись в "избушку". Дом долго выполнял роль гостевого, сейчас в нем музей Академгородка.
С "выгодой" отцы-основатели не просчитались – героям легенд смута и хаос только в приумножение заслуг.
Наука в каторжном крае
В первый (неужели – в последний?) раз Сибири тогда по-настоящему повезло. Инициаторы создания академического архипелага в каторжном крае – академики М.А.Лаврентьев, С.Л.Соболев, С.А.Христианович – являли собой звездное трио. Классические научные труды, общественный авторитет и конструктивная неудовлетворенность предлагаемыми обстоятельствами. Огромная страна, а вся наука – в считанных центрах.
И начался беспрецедентный процесс. Переезд академической элиты по собственному – и горячему – желанию из столиц в места не только отдаленные, но и с неволей неразрывные.
Имена, имена, которые, собственно, и есть наука.
Илья Несторович Векуа, математик и механик, ставший первым ректором НГУ, в котором хотел видеть "институт высших знаний" по образу и подобию известного ему не понаслышке института Нильса Бора в Копенгагене.
Леонид Витальевич Канторович, создатель школы математической экономики, будущий лауреат Нобелевской премии.
Андрей Михайлович Будкер, блестящий представитель школы Курчатова, феерический физик и стихийный экономист.
Анатолий Васильевич Николаев, выдающийся химик-неорганик, ученик И.В.Курчатова, В.И.Вернадского, А.Е.Ферсмана.
Андрей Алексеевич Трофимук, ученик И.М.Губкина, известнейший геолог-нефтяник, с именем которого связано открытие многих месторождений.
И... Хочется назвать всех, да список непомерен.
И был праздник
Захватывающие лекции корифеев. Невероятные идеи школьников. Яркие научные дебюты. Острые диспуты, озорные капустники, обаятельные розыгрыши. Выставки и просмотры, возможные в единственном месте Союза. Восхищение гостей и упоение хозяев атмосферой своего оазиса. На семинарах – свобода мысли, на клубных вечерах – свобода слова и общения всех со всеми, без сановных барьеров и кабинетного высокомерия.
В этой южной точке Западной Сибири оттепель продержалась дольше отпущенного ей историей срока. Но всепроникающее похолодание не знало исключений. И здесь люди упирались высокими лбами в неодолимость тотальных ограничений. Кого-то выгоняли из партии за подписи на письмах в защиту осужденных литераторов. Кого-то отлучали от "общественной активности" за организацию фестиваля бардов. Кому-то свихнули разум запретом хозяйственных инициатив.
Но дело было сделано – городок возведен, выпестован, учит, славен научными школами и результатами. И покоряет Сибирь, присоединяя к академии Алтай, Кузбасс, Забайкалье, Бурятию, Якутию...
Самая научная улица мира
Хотя тут следовало бы осторожнее обращаться с глагольным временем. Покоряет? Или покорял? Наука – на голодном пайке. Конвульсии бесплатного образования. Непомерные счета на свет-тепло от ошалевших в борьбе за выживание ведомств. Утечка, утечка, утечка – мозгов, созидательной энергии, надежд на нормальное развитие страны. Реформа как разрушение. Рынок как запуск криминальных механизмов личного обогащения. Демократия как вседозволенность, в лучшем случае – ограниченная ответственность за беззаконие и авантюризм.
Коптюг мужественно и деятельно противостоял сокрушительным стихиям. Воспитанник городка, он знал, что такое "хорошо". Удалось третьему председателю – в обстоятельствах убийственных – сохранить Сибирскую академию. И атмосферу товарищества, ныне реликтовую. Себя вот сберечь не удалось.
На проспекте Лаврентьева – институты. Место проспекту – в Книге рекордов Гиннесса как самой "научной" улице мира. Тут и физики, и химики, и математики, и геологи, и генетики, и археологи, и философы...
Перекличка заветных имен. Институт гидродинамики – имени М.А.Лаврентьева. Институт ядерной физики – имени А.М.Будкера. Институт катализа – имени Г.К.Борескова. Институт математики – имени С.Л.Соболева. Теперь во главе институтов, созданных учителями, – ученики. Александр Скринский, любимец Будкера. Владимир Титов, питомец Лаврентьева. Анатолий Деревянко, воспитанник Алексея Павловича Окладникова. Все – занятые мучительными поисками достойных выходов из недостойных положений. Достоинство – в спасении научного творчества от полного исчезновения. Тут-то и нужны деньги. Не на Канары и бриллианты – на специальную литературу, оборудование, сносное содержание тех, кто верен городку и науке.
Живые вынуждены шевелиться
Да, появились в институтах киоски и прилавки на квадратных метрах, арендованных коммерческими структурами. Да, сдает городок в аренду и земельные пятачки под торговлю, покоряющую пространство. Да, кружат вокруг старых скворечников денежные люди с намерениями вовсе не благотворительными.
Группа сотрудников Института философии и права СО РАН провела серию исследований самочувствия городковцев. Результаты недавно опубликованы. Процитирую: "По мнению ученых, оптимистичное и деловое настроение с уверенностью в завтрашнем дне они наблюдают менее чем у 19% своих коллег. Во всех остальных 81% случаев налицо различные степени психоэмоционального стресса. Неуверенность в завтрашнем дне, а также напряжение и беспокойство, тревога и страх наблюдаются у большинства наших респондентов".
Но как цифирь ни печальна, она оценивает состояние живых. Живые вынуждены шевелиться – "объективная биологическая реальность".
На помощь живым приходят... мертвые, оставившие доброе наследство.
Еще в 66-м Будкеру удалось пробить экономический эксперимент – зарабатывать средства на фундаментальные исследования поставкой оборудования промышленности. В 65-м со страниц "Известий" Андрей Михайлович просвещал общество: "Если бы мы стали скрупулезно подсчитывать сумму экономии, которую могут дать промышленные ускорители в самых различных отраслях народного хозяйства, то она, наверное, превысила бы все затраты на академическую науку в Советском Союзе".
ИЯФ с пеленок стремится к самостоятельности. Сегодня собственная производственная база помогает институту пристойно добывать деньги для поддержания огня в очаге. Продают технику. И не только. ИЯФ – основной в России центр по созданию и применению СИ, синхронного излучения, которое в десятки, сотни тысяч раз ярче рентгена. Более пятидесяти отечественных и зарубежных пользователей – в постоянной клиентуре ИЯФа. Спрос растет. СИ – побочный "продукт" главных исследований, благодаря которым ИЯФ по-прежнему осознает себя частицей мирового интеллектуального сообщества.
Уникальными научными приборами и методиками располагает Институт катализа. Продает технологии. Треть заработка – твердая валюта от контрактов с зарубежными фирмами.
На базе института создан Международный центр по исследованию и испытанию катализаторов. Он тесно связан с университетами, лабораториями и фирмами Великобритании, Италии, США, Индии, Венгрии. И не только прикладные, но и фундаментальные результаты новосибирцев получили высокую оценку зарубежных коллег на прошлогодней международной конференции по катализу, проходившей в городке и посвященной памяти Борескова.
Правда, профессор Вильгельм Кайм из Германии, подводя итог позитивным впечатлениям, заметил: "Образование в России на очень высоком уровне, так что здесь проблем нет. Проблемы – с правительством и промышленностью".
В Институте теоретической и прикладной механики обосновался Международный центр аэрофизических исследований со статусом открытой лаборатории. Специализация – аэродинамика больших скоростей. Совместные работы с французами, немцами.
Международный томографический центр своим появлением обязан результативным исследованиям по радиоспектроскопии в Институте химической кинетики и горения, по математическому аппарату томографии – в Институте математики.
Для городка уже не сенсация появление очередного совместного с зарубежными партнерами, предприятия или еще одного МЦ. Таковых, на разных стадиях организации, в Сибири сейчас четырнадцать, из них шесть – в Новосибирском научном центре.
Новая реальность. А опорой ей – прошлое, создавшее "кораллы". Но ведь и они не вечны. Мальчики шестидесятых сегодня сами старейшины. Неужто это последние страницы красивых глав из нашей, по большей части печальной сибирской истории?
Идеалы – для будущего
В прошлом году 1 августа торжественно и радостно открылась 36-я летняя физико-математическая школа. Вопреки разрывам и распадам дети по-прежнему съехались отовсюду. Школа набрала семь девятых, восемь десятых классов. И новые мальчики, провинциально застенчивые, в мешковатых костюмах и немодных ботинках, возлагали цветы к памятнику Лаврентьева.
Преподаватели ФМШ, неисправимые идеалисты и энтузиасты, держатся верой в разумное, доброе. По-прежнему проводятся олимпиады. По-прежнему новички проходят в Доме ученых праздничный обряд посвящения в "фымышата" – традиция давняя и бережно хранимая.
И в университете – всегда весна, хоть и с отключаемыми частенько теплом и светом. И тут традиции не консервируются – работают. В преподавателях – исследователи, ежегодны научные студенческие конференции, обязательна практика в лабораториях, неувядаемы капустники. Все – для земель обетованных? Но пятая (увы!) часть выпускников все-таки остается в Сибири. Пока – пятая или пока – остается?!
Конечно, пустой карман – тоска. Но для старшего поколения, по-моему, убийственнее тревога за судьбы "коралловых островов", бесценной среды обитания.
Мир праху вашему, идеалы! Из прошлого вас не вычеркнуть. Так не уходите ли вы в будущее, мучительно агонизируя в настоящем?
НОВОСИБИРСК.
Другие публикации
* * *
|
